«Спартак». Хроники возрождения». Книга пятая. Послесловие

«Бесполезно да и бессмысленно препарировать тот конфликт. А подоплека характерна и вырисовывает старостинскую натуру. Он как был смолоду хозяином, так и остался им по своему складу. Отдавая должное режиссерским, балетмейстерским талантам Бескова, Старостин печалился, что за эти годы всего два комплекта золотых медалей и ни разу не выигран Кубок. Будучи одного поля ягодами в преданности футболу, в честности, Старостин и Бесков не сошлись в «целях и задачах». Противостояние двух крупных личностей, думаю, нерассудимое, тем и значительное…»53, – заметит Лев Иванович Филатов. Несомненно, это было столкновение двух руководителей, привыкших считать себя хозяевами в команде. И Старостин действительно был своеобразным противовесом Бескову, причем сознательно: «Считаю опасным заблуждением, что старшим тренерам позволено единоличное руководство всей жизнью команды. То, что они всецело отвечают за тренировки, распорядок дня и сезона, за игру, – это вне сомнений. Но когда старший тренер занимается решительно всем – воспитательной работой, хозяйством, финансами, транспортом, связями с «внешним миром», нуждами игроков, – это ненормально и противоречит утвержденному положению о командах. Я уже упоминал, что несуразно было играющему капитану нести на себе всю ношу руководства. Но так было шестьдесят лет назад. Нынче времена иные, а положение в командах отдает стариной. Не в том беда, что внимание тренера рассеивается. Беда в том, что такой метод руководства выливается в оголтелое диктаторство. Команда мастеров слишком сложный, капризный механизм, чтобы зависеть от воли одного лица. Бесконтрольность – самая благоприятная среда для ошибок, перехлестов, даже злоупотреблений…»54.

Но все же куда более глубоким представляется противостояние личностное: «Людям свойственно входить в роль, если она им льстит. «Я все решаю, не нужны мне ничьи советы и предостережения, помощники лучше чтобы были бессловесными. Если какие-то запреты стоят на пути, ничего, переступим, простят после победы. Игроки чтобы и пикнуть не смели, их дело выполнять установки, а если у кого-то свое мнение – пусть посидит в запасе, подумает!». Потом команда входит в полосу неудач, начинается разбирательство. В один прекрасный день диктаторство старшего тренера со всеми ошибками, обидами, сварами, нарушениями порядка, подорванными отношениями всплывает на поверхность, и следует решение о «несоответствии». А если бы тот же самый тренер имел точно очерченный круг обязанностей, если бы рядом были люди, чтобы дать дельный совет, предостеречь, поправить, иногда и одернуть, конфликт, глядишь, и не разгорелся бы. С одной стороны, вроде бы тренерам лестно, что они в одиночку всем заправляют, но они сами не замечают, что это «в одиночку» оборачивается для них моральным одиночеством. Что наиболее опасно, так это то, что тренеру всецело доверено формировать человеческие отношения в футбольном, очень непростом, коллективе. Допускаю, что иной специалист в технических вопросах способен проявить себя и умелым воспитателем. Но ведь не всегда встретишь такое идеальное сочетание! Если же его нет (а это нередко), то в команде рано или поздно возникают нелады, в конечном счете отражающиеся на игре и турнирном положении. Чувствуя себя вершителем судеб, тренер легко может стать несправедливым: полезному игроку откажет в доверии из-за его острого языка, предпочтет ему безропотного или подхалима, даже играющего похуже. Или может создать обстановку страха и подавленности, которая, как я многократно убеждался, к интересной игре не стимулирует…»55.

Рассуждения Старостина о диктате тренера в команде и его в итоге несправедливости и «моральном одиночестве» вроде бы не имеют конкретных имени и фамилии, но очевидно, что в герое этих строк безошибочно угадываются черты Константина Ивановича: «Футболисты не станут объясняться в любви тренеру, но если в глубине души они его уважают, то пойдут за ним, за его идеями до конца. Тренер же, не способный предложить ничего, кроме угроз и высмеиваний, пусть он и знает свой предмет, команду по-настоящему не объединит, крупных успехов ему, по-моему, не видать. Футболисту не только приятно, но и необходимо чувствовать, что он не фишка на учебном макете, а человек, влияющий на положение дел в команде, отвечающий за них, уверенный, что его мнение по крайней мере выслушают. А он изо дня в день сталкивается с тем, что ему не доверяют, прилюдно, при товарищах разносят в пух и прах. Воображая себя единственным, от кого зависит каждая малость, зазнавшийся тренер становится подозрительным, мнительным, сеет раздор. Со временем ему уже не на кого опереться. Все приучены его слушать, а ему нечего сказать, он безнадежно повторяется…»56.