«Спартак». Хроники возрождения». Книга вторая. 1977 год. Чистилище

Невероятных предложений в те беспокойные дни хватало. Николай Петрович, к слову, не без юмора вспоминал об обстановке, царившей вокруг «Спартака»: «В это взбаламученное, нервное время заявился ко мне человек, которого я видел первый раз в жизни (запамятовал уж, в каком городе он проживает), и без церемоний объявил следующее: „Из первой лиги вам самим без помощи не вернуться, застрянете надолго. Я гарантирую возвращение сразу, через год. Вы мне даете московскую прописку, трехкомнатную квартиру и на нужные расходы – сорок пять тысяч“. Вот так, ни много ни мало. Я выпроводил прохиндея. А вспомнил об этом для того, чтобы читатели лучше представили, что творилось вокруг „Спартака“…»288.

Но сколь ни невероятным представляется сюжет «Лобановский в «Спартаке» – а случись такое, вся история спартаковского, да и отечественного футбола пошла бы по совершенно иному сценарию – все же не доверять Маслаченко оснований нет. Экспрессивный, склонный порой к эпатажу мэтр спортивной журналистики, при всем уважении, конечно, был порой склонен к преувеличениям и эмоциональным оценкам, особенно собственной роли в описываемых им событиях, однако совсем уж в вольном изложении фактов замечен все же не был.

Свою версию событий Маслаченко изложит гораздо более детально, в лицах, в 2009 году в интервью одному из украинских изданий: «Понимаете, если в киевском «Динамо» во второй половине 70-х кое-какие дела пошатнулись, то в «Спартаке» они пошли совсем неважно – он вылетел в первую лигу. Естественно, Николай Петрович Старостин лихорадочно начал искать старшего тренера, и вот тут-то он мне позвонил, как это частенько делал, когда хотел поговорить на какую-то интересовавшую его острую тему. Я закинул ему удочку: «Как вы отнесетесь к тому, – а я еще не проявлял себя как переговорщик, – чтобы в команду, учитывая ситуацию, пришел Валерий Васильевич Лобановский?». Старостин на минуту задумался. «Знаете что, – предложил, – давайте я вам перезвоню». Быстренько набрал номер Алика Петрашевского, выложил ему эту идею, и, в общем, все это закончилось тем, что мне поступила команда: «Можно говорить со Старостиным».

– Получается, Лобановский дал на переговоры добро?

– Да, через Алика как своеобразного агента он на них согласился, и я вспомнил, как в баньке Валерий Васильевич бросил фразу: «Спартак» – это фирма!». Наверное, думал уже о переезде в Москву – Киев стал ему тесен…

Видимо, да, раз было дано разрешение на контакт. Я снова номер Старостина набираю и слышу: «Все понял. Завтра тебе дам ответ, но идея очень хорошая». На следующий день Николай Петрович мне действительно позвонил: «Ты знаешь, Володя, – сказал, – боюсь, нас не поймут». Четкая была фраза…»289.

Ни подтвердить сам факт, ни прояснить детали переговоров, если они имели место, никто из упомянутых в этой истории людей к моменту обнародования Маслаченко полной версии событий, по сути, уже не мог. Старостина не было с нами десять лет, Лобановского не стало в 2002 году, Петрашевский ушел из жизни в 2006-м. Тем не менее, обращают на себя внимание достаточно много моментов, которые косвенно свидетельствуют в пользу достоверности рассказанной Маслаченко истории.

Лобановский к «Спартаку» относился с уважением, утверждал Маслаченко, не раз в различных интервью рассказывая одну и ту историю: «Он как-то сказал в бане в Конча-Заспе: «Спартак» – это фирма!». В присутствии Олега Базилевича, Вячеслава Колоскова, Григория Спектора, меня и массажиста, который готовил для нас парилку и всякие снадобья, чтобы было приятно там сидеть. Это как раз случилось после выигрыша Кубка обладателей кубков…»290.

Обсуждение вопросов столь интимного свойства, как возможность приглашения Лобановского в «Спартак», отношения их, очевидно, не исключали. Хотя киевские журналисты и толковали о «хронической неприязни» Лобановского к Маслаченко: «При встрече ВВЛ восклицал: «А-а, Володя! А ты все так же ничего не смыслишь в футболе!..». Позже, в кулуарах: «Маслаченко не любил и продолжает не любить киевское «Динамо»!..»291, общение их, как утверждал сам Маслаченко, хотя и не было близким, все же еще с игроцких времен взаимно уважительным: «…Я знаю, что он к моей работе, моим высказываниям, анализу и комментариям относился, может быть, с неприязнью, с несогласием, но со вниманием…»292.

А обращение к Лобановскому не напрямую, а через посредника в лице Александра Петрашевского, и особенно признание за ним инициативы (позже в разговоре с Игорем Рабинером Маслаченко признал: «Как-то разговаривали с Петрашевским, и он высказал идею: а почему бы не Лобановский?..»293) – нюанс, добавляющий рассказу Маслаченко особой достоверности. Сам Маслаченко утверждал: «Я дружил с Аликом Петрашевским… <…> Это был мой воспитанник, я сыграл большую роль в жизни этого парня, вышедшего из хулиганского днепропетровского района Чечеловка, но сумевшего не поддаться тамошним соблазнам…»294.