Спартанец

Он долго ворочался в постели, но потом его мысли вернулись к Антинее и перед внутренним взором предстал ее образ. Наконец сон одолел Клейдемоса, унес боль из его сердца и избавил утомленное тело от усталости.

Ветер разогнал тучи, и семь звезд Большой Медведицы засияли над холмами Мессении.

Клейдемос действительно не сбился с пути, потому что, несмотря на то что дорога была покрыта снегом, она пролегала через долину и свернуть с нее можно было, лишь поднявшись на прилегающие холмы. Он двигался гораздо быстрее, чем ожидал. Ближе к морю снега было гораздо меньше, чем на вершине холма. После захода солнца он, голодный и уставший от безостановочной езды, оказался вблизи дома, в котором должен был жить Пелиас.

Он свернул с дороги и направил коня вверх по холму. Наконец он увидел поляну, на которой располагался небольшой домик, окруженный загонами для животных. На востоке раскинулась оливковая роща, а также небольшой виноградник из сотни деревьев. Но уже смеркалось, и рассмотреть подробности было трудно. Клейдемос взглянул в сторону дома и заметил, что из трубы поднимался дым, – наконец-то он добрался! Скоро он постучится в дверь, и сердце подскажет правильные слова. Он ощутил, как оно замерло в груди.

Он войдет с вечерним ветром, с ушедшими годами за плечами, с душой, растерзанной сомнениями. Как волк войдет он, голодный и холодный… Клейдемос погладил коня, и тот выпустил облачко белого пара из ноздрей, покрытых инеем. Земля замерзла, от холода немели руки и ноги. Клейдемос пришпорил гнедого, и животное спустилось на поляну. Во дворе была собака, которая, завидев незнакомца, громко залаяла. Когда Клейдемос уже зашел во двор, дверь открылась, и он увидел чью-то фигуру в дверном проеме… Антинея… Он увидел ее черный силуэт на фоне красного света огня в очаге. Не было видно ни лица, ни глаз… Прижимая к груди шаль, она подняла голову, чтобы вглядеться в темноту. Ее взору предстал неподвижный всадник верхом на замерзшем коне.

Собака перестала лаять, и все вокруг погрузилось в глубокую тишину. Женщина испугалась при виде темного рыцаря с копьем и не осмелилась произнести ни слова. Вдруг она услышала низкий, почти грубый голос:

– Антинея.

Голос тут же погас, подобно молнии в черной туче. Антинея сделала шаг вперед, а из дома послышался дрожащий голос отца:

– Там кто-то есть… Кто там?

Она смотрела внимательно, стараясь разглядеть лицо, а он опять позвал ее:

– Антинея!

У нее замерло сердце и подкосились колени.

Когда всадник спешился и направился к ней, его осветил луч тусклого света очага, пробивающегося на улицу.

– Мне холодно… – раздался голос из дома.

Она пристально смотрела на него, трепеща как лист: щетинистое лицо, обрамленное черной бородой, блестящие глаза, хмурый лоб… Морщины вокруг глаз и глубокая складка, словно шрам, возле уголков рта. Но в глазах сквозь пелену слез сиял огонь, как в тот далекий день в долине, когда он смотрел ей вслед и прощался, размахивая руками навстречу уходящему солнцу.

Она стояла молча, боясь шелохнуться. Он подошел и позвал:

– Антинея! – более глубоким и звучным голосом.

И когда пламя очага озарило его, она оторвала руки от груди и протянула к его лицу. Лишь когда она прикоснулась к нему, слезы хлынули из ее глаз.

– Это ты, – сказала она, дотрагиваясь до его глаз, лба, шеи. – Ты вернулся… вернулся ко мне. – Ее голос дрожал все сильнее, она разразилась слезами и как безумная повторяла: – Ты вернулся.

Увидев, что она вот-вот потеряет сознание, Клейдемос обнял ее, накрыл плащом и прижал к себе. Он стоял на снегу и тихо плакал. Ночной ветер трепал его волосы, студил слезы на лице, но он ничего не замечал. Он слышал лишь биение сердца Антинеи, и этот стук возвращал ему жизнь, которую он считал безвозвратно утраченной. Когда же он наконец выпустил ее и приподнял ее лицо, то увидел, что годы не оставили следа в этом пламенном взоре, будто само время остановилось. Это был тот самый взгляд, который он запомнил навсегда, взгляд, которым богиня соблазнила его темной ночью на далеком Кипре. Свет, который он столько раз искал в глазах женщин Азии и Фракии, прозрачный, словно родниковая вода, свет далекой весны, теплой и цветущей, горячий, как солнечный луч…

Он обнял ее и повел в дом. У огня сидел старик, укутанный в одеяло; он поднял седую голову и замер от увиденного. Ему показалось, что слабые глаза обманули его, и, только услышав голос дочери: «Он вернулся», – он поднял свои костлявые руки и пробормотал:

– Бессмертные боги! О бессмертные боги! Спасибо вам за то, что вы утешили вашего старого слугу.

Они закрыли дверь, Клейдемос забыл привязать коня, но он сам нашел укрытие под навесом конюшни. Робкое блеяние ягнят не тревожило гордое животное, привыкшее к свисту стрел и грозному звучанию военного горна. Наутро хозяин вернется с блестящим копьем в руках и ласково погладит его светлую гриву.