Спаси моего сына

Ставит передо мной чашку, кивает на сахарницу. Мотаю головой, отпивая горький напиток.

– Ты мне нравишься, Соф. По-настоящему.

Слова звучат внезапно, но, наверное, я ощущаю их… закономерными.

Он вскидывает голову и смотрит с прищуром, и меня захлёстывает нереальными ощущениями, которых не испытывала никогда раньше. Как будто мне в самое нутро залезли. Не так, как это делал Даня всё это время – выдуманно мною. А по-настоящему. Да. Именно так.

– И ты мне нравишься.

Кивает, вновь сосредотачивается на кофе. О чём думает – остаётся только гадать. А когда смотрит на меня, предварительно сложив на груди руки, у меня ощущение, как будто отгородиться хочет. Только бы знать – от меня, или от того, что ощущает, когда я рядом?

– Со мной всё просто, Соф. Я дерьма хлебнул от жизни. Но с ним справился уже. Думал, что не смогу. Смог. – Дарьялов говорит отрывисто. Рублеными короткими фразами. – Сначала просто решил, что у меня есть своя миссия. Сколько нам отмерено? Год, десять, пятьдесят? Столько и хотел помогать. А потом тебя увидел. До сих пор картинка перед глазами.

Он усмехается, руки опускает на стол. В одной оказывается ложечка, которую взял и вертит в длинных пальцах.

– Спасти захотелось? – уточняю глухо.

Мотает головой с горькой усмешкой на губах.

– Нет. Даже не знаю, как то чувство первое обозвать. Желание увезти куда подальше, что ли? – спрашивает, а сам на меня смотрит всё тем же своим взглядом, который до печёнок пробирает.

– То, что мне тогда и было нужно, – откликаюсь хрипло.

– Да. А сейчас всё… иначе совсем стало.

– Увезти уже не хочешь?

– Не хочу. Тебя – хочу, а увозить и прятать – нет.

Со мной такого никогда не было, клянусь. Даже когда с Верниковским только начиналось всё, и когда страсть захлёстывала с головой. Да и не страсть это сейчас с Дарьяловым, а нечто гораздо более ёмкое.

Неосознанно подаюсь к Саше, и он меня буквально выдёргивает из-за стола. Одним движением стул отодвигает, давая мне возможность скользнуть на его колени. Мы целуемся – рвано, быстро, жадно. И воздуха глотнуть не можем, да и не хотим. Чувствую, как щетина на лице Дарьялова покалывает, сама зарываюсь пальцами в волосы Саши, притягиваю его к себе.

Нет в этом поцелуе никакой запредельной откровенности. Ничего из разряда «Поимей меня прямо здесь и сейчас». Что вполне могло быть с Даней, если бы снова сошлись и начали болезненно сгорать вдвоём. Или с Черенковым, с которым всё могло быть исключительно в горизонтальной плоскости.

Всё гораздо более интимно. Осторожно. Всё в тот вакуум погружает, в котором мы друг для друга – возможность дышать.

– Со мной останься… – шепчет Дарьялов, отстранившись.

Поглаживает чуть шершавыми пальцами предплечье.

– Останусь, – киваю в ответ.

Знаю, что сейчас ни я, ни Саша не готовы на что-то большее. И что нам пока хватит этого нового жадного поцелуя, которым и припадаю ко рту Дарьялова. И это так правильно, словно я оказалась в том месте, в которое и должна была прийти.

– Так… – придирчиво осмотрев меня с ног до головы, говорит Юлька, прибывшая ко мне вечером следующего дня.

Дня, который я завершила вместе с Сашей, просто оставшись ночевать у него. Наверное, за всю жизнь столько не целовалась, как в те часы, что мы с Дарьяловым не спали. Он уехал на рассвете, я – осталась, чтобы хоть немного подремать перед работой.

«Ключи запасные в прихожей. Запри на оба замка», – вот и всё, что сказал Саша, когда я уже проваливалась в сон. И за весь день между нами – лишь несколько смс, но большего я и не жду.

– Что – так? – уточняю, делая вид, что ничего особенного не произошло.

– Не узнаю тебя совсем.

Подруга качает головой. Вручает мне пакет со всякой снедью. Переобувается и, быстро вымыв руки, проходит следом за мной на кухню.

Разбираю то, что она с собой принесла, а сама так и чувствую прожигающий насквозь Юлькин взгляд.

– Почему не узнаёшь? Я всё та же.

Мне ничего ей рассказывать не хочется. О том, что касается нас с Дарьяловым. Как будто это только мой секрет, который должна хранить, как зеницу ока.

– Ой, лукавишь, Сонька, – хмыкает Юля и, схватив апельсин, начинает его очищать. – Значит, дай угадаю. С Верниковским ты явно помириться не должна была. Иначе бы этот прохвост уже обратно бы переселился и ещё и сына бы небось привёл.

– Нет. Не помирилась. Документы скоро о том, что развелись, забираю.

– Тогда, это Саша твой. Точно! Саша. Вижу, как покраснела.

Она разламывает апельсин на дольки, смотрю на подругу и вижу, как та прищуривается. Улыбается, и в улыбке этой столько понимания, что я выдыхаю и опускаюсь на стул. Растираю ладонью лицо, смеюсь тихо, чувствуя себя при этом дурочкой.

– Да, это Саша.

– У-у-у! У вас уже всё было? – вскидывает брови Юлька.

– Нет. Целовались только. Много.

– Я почему-то в этом не сомневалась.

– В том, что мы будем много целоваться? – удивляюсь я.

– Да нет же.

Подруга вскакивает, берёт с полки пару бокалов. Наполняет их и один выпивает залпом.

– Что у вас пока до серьёзного не дойдёт. Ну, что в койку не ляжете так быстро.