Спаситель

Бес между тем вел наблюдение. Приказчика Итанцинского острога и дьяка казнили первыми. Их не вешали, а раздели догола, зачитали народный «приговор» и отрубили головы, следом топоры заработали активнее — казнили пару каких-то подъячих, рындарей. Филиппу больше всего было жаль старшего лакея Степана — он не противился, не кричал, а покорно исполнял волю бунтовщиков — вставал куда велено, склонял голову как скажут, но и его не пощадили — златовласая голова покатилась с эшафота на снег в толпу, под одобрительные крики.

Филипп ощущал волны адреналинового жара.

После казней на эшафот вышел освобожденный «Тарзан» и объявил, что враги народные получили по заслугам и в Итанцинске теперь будет править какой-то круг.

Антон выкопал ящик, из которого извлек кожаный мешок.

— Готово, брат, — Антон бросил мешок Филиппу.

Завадский глубоко вздохнул и положил руки на брус.

— Будут спрашивать — говорите мы работные люди из Иркутска, отвезенные насильно в Селенгинск.

— Обожди, Филипп! — крикнул сверху Бес.

— Чего?

— Ворота закрывают!

— Черт!

— Это еще не все, брат. Они сюда идут…

* * *

Крепкие ворота амбара тряслись от стуков.

Филипп поглядел на братьев. Не было сомнений — все также безоговорочно верят они в него.

— Открывайте, — сказал Филипп спокойным голосом.

Антон и Бес сняли брус. Ворота тут же распахнулись и вместе с морозом на них хлынула разгоряченная толпа. Лишь один человек сумел ее остановить.

Длинноволосый «Тарзан» поднял руки. Кто-то присвистнул, увидев обилие дорогих товаров.

— Обождите, братцы! Эти люди неместные.

— Давеча были они в хоромах собаки Шеховцова! — крикнул кто-то.

— Ну-ка живо сказывайте кто вы такие! — изрек вожак.

Филипп кивнул Антону и тот извлек уже не раз выручавшую бумагу.

— Я купец Енисейского уезда Филипп Завадский, вожу по наказанию воеводы Енисейского разряда казенный товар в Цинскую империю. — Сказал Завадский, пока Антон передавал вожаку бумагу.

Тот повертел фигуру перед собой, и Филипп понял, что он неграмотен — стало быть «кузнечий сын».

— Архипка! — крикнул он.

Из толпы выбрался ярыжка с подбитым глазом — тот самый, который записывал их имена при въезде и словно не видев эту бумагу прежде прочитал.

— Сый верно говорит он, Провотор. В фигуре писано, еже он казенный гость Енисейского разряда с волею торговати казенным товаром в Сибири, Маньчжурии и Цинской империи. Да печать стоит и правлено дланью собственноручной князем Михаилом Игнатьевичем Андреевым, воеводой Енисейского разряда.

— Енисейского? — нахмурился длинноволосый Провотор. Борода у него была густая, фигура богатырская, и видимо больше за внешний вид чем за ум, выбран он был вожаком.

— На плаху их, братцы!

— Тихо! — гаркнул вожак. — Мы чай не разбойники, хочь, чужак и купец, да еже с того, у нас люд торговый единаче имеется и к Енисейскому разряду брани у нас нет.

— А что за черт при нем язык кажет! — крикнул кто-то.

— Это хворь, — сказал Завадский, — во младенчестве его волк утащил.

Тотчас усмешки сменились сочувствием.

— Послушай, — обратился Филипп к вожаку, — вы можете убить нас и забрать все это добро, но я знаю, что вы не дураки, не затем вы стали хозяевами на своей земле, чтобы враждовать с иными уездами. Я всего лишь наемный купец, и товар этот не мой, а казенный. Слух дойдет до Енисейска и тогда точно посчитают вас разбойниками, а не борцами с угнетателями. Нужно ли вам это?

Провотор задумался и в этот момент кто-то истошно закричал за его спиной.

— Идут! Идут! Отряды, братья! Войско!

— Сидите покамест тут. Позлежде потолкуем. — Приказал Провотор. — Гаврилка, поставь часовых, купца и его людей живо пока не трогайте.

Братья с облегчением вздохнули, когда закрылась за толпой амбарная дверь. Антон и Бес тотчас поставили брус на место.

— Еже онамо за войско, брат? — спросил Антон.

Филипп задумался. Чудовищная догадка только что осенила его и к своему великому сожалению, он оказался прав.

Трехсотенный отряд Рогаткина и Голохватова только что подошел к Итанцинскому острогу.

Глава 50

Отряд заполнил весь левый берег перед мостом через Селенгу. Правая рука Рогаткина — громогласный великан Весьегонов выехал на мост вместе со своими рындами.

— Отворяй ворота́! — громыхнул он, так что с веток ближайших деревьев попадал снег.

— Вы кто такие будетя? — раздалось сверху.

— Розыскной отряд приказчика Голохватова!

Этой фразы обычно бывало достаточно, чтобы ворота любого острога в Енисейском разряде открывались сию же минуту, но теперь возникла какая-то странная пауза — на башне тихо переговаривались и даже посмеивались, что не понравилось стоявшему во тьме Рогаткину.

Наконец, минуты через две с башни вальяжно раздалось:

— Таких не ведаем! Ступайте по добру!

Рогаткин переглянулся с Голохватовым, и выскочил из тьмы на своем крепком конике.

— Я те дам, сучий потрох, не ведаем! А ну отворяй, скотина!

На башне раздался смех.

— Гляди-ка, братцы, якая вша скачет!

Рогаткин решительно не понимал, что происходит. Караульные не могут так дерзко общаться с пятидесятником, тем более из наемного отряда самого Строганова — хозяина Урала и Сибири, о чем известно должно быть тут каждой собаке.