Спаситель

Дьяк величественно кивнул и ушел.

— Совсем оборзели, дикари блекотящие! — тотчас засмеялся приказчик. — Прежде драли с них ясак, прочего добра, да аманатов имали, а топерва не таясь к черту посылают.

— Тебе мало того что я плачу? — спросил Завадский.

— Нет, брат Филипп, аз зело доволен. — Криво ухмыльнулся приказчик. — Прости, ежели худое сказал. Кстае, — поднял он взгляд, — слыхал большая братися была с твоими тунгусами на юге.

— Что еще слышал?

— Сказывают рыщут ныне по всем южносибирским острогам две нерчинские возгри… Да верно ли говорят, еже за ними большой гость из Сибирского приказа?

На приказчика воззрились немигающие небесно-синие глаза.

— Скоро мы со всем разберемся, — сказал Филипп.

Приказчик одобрительно кивнул, делая вид, что поверил, и поднял большой угловатый кулак, сверкнув разноцветными перстнями.

— Не сочти за наусение, Филипп, обаче почитай ради заводи благой — жестче с этими псами надобе. Слабину дашь — яко воши размножатся. У меня коло единако змеиный клубок под боком завелся. Толки броднят дескать лютует Тимофей Шеховцов, простой люд обирает. Да прости Господя, дал розыск, вскрылось — всего-то пара вымесков воду мутят! Один затинщик былой, иной выползень чужеяд кузнечий сын дурная кровь — сый разбойник. Грядили, людям на ухо ересь шептали, ни даже служилых не смущались блазнити. Токмо вчера сымал, покамест приказал коегаждо всыпать батогами и бросил в казаматку, оутре повешу обоих, остальным пустобаям в назидание. Токмо тако, братец и держати надо область [власть] свою.

— Для того виселицу соорудил?

— Для того, родимый, — сообщил довольный собой приказчик, — пущай все зрят, не отайно, а по чину, во еже накрепко ведали, кто тут подлинной Божией областью наличен.

Этого мне еще не хватало, подумал Филипп, а вслух сказал:

— Хорошо, Тимофей, ты распорядись еще дать моему человеку ключи от амбара. Я пока туда пойду.

— Разумеется, Филипп. — Кивнул приказчик. — Да! Онамо в амбаре вашем покров [крыша] зело худ, тартыги плотничали, я-то их высек да выправить покамест не сподобились.

— Ладно, ты еще про поводыря не забудь.

— Яко мочно, Филипп Андреевич. Будет все, да ты в амбаре-то с мышами не засиживай, приходи пировать.

* * *

Когда Филипп с братьями и Степаном, который нес связку ключей на большом чугунном кольце, вышли из приказчицких хором, на улице совсем стемнело. Филиппа удивило непривычное безлюдье в остроге — ворота были открыты настежь, перед проездом прохаживалась одинокая фигура десятника, за ним простиралась мрачная синева, очертания моста и посадских изб, но никаких криков, конского ржания, собачьего лая и тому подобных привычных звуков здешних обитаемых мест.

Степан тоже был удивлен — он звал каких-то «псов» и «чужеядов», требовал разжечь костры, однако из дворни никто не откликался, хотя вдоль острожных стен мелькали какие-то согбенные тени. Степан ругался, но осторожно — не давал себе волю сквернословить при высоком госте.

У амбара часового не было, что уже серьезно удивило Степана — открыв замок, он тотчас ушел разбираться.

Филипп осмотрел внушительное пространство амбара — высотой в два этажа, с галереями вдоль стен и вертикальной лестницей. Почти все пространство забито товарами: китайские шелка, лен, бумага, инструменты, длинные ганзейские швейные иглы, которые стоили очень дорого, нитки, веревки, масло, короба с чаем, табак, специи, даже одежда и это всего лишь малая часть — крупица его доходов, оставленных в юго-восточной Сибири.

Завадского не интересовал весь этот товар, он знал, что главное обычно прятали под тяжелыми рулонами тканей. В данном случае — под сложенными на досках льняными полотнами. Инструменты были добрые — английские, все было — молотки, гвозди, топоры, пилы, но самого главного не было.

— Тишка! — позвал Филипп. — Сгоняй, поищи лопату.

Антон с Бесом тем временем прикрыли дверь и стали перекладывать рулоны ткани. В массивную дверь тотчас постучали. Филипп открыл. На пороге стоял крепкий бородатый мужик с тяжелым взглядом, при виде Завадского он низко поклонился.

— Чего тебе?

— Я поводырь.

— Заходи. Как звать?

— Федул.

— Из работных?

— С охотничьей слободы я, господин.

— Как быстро сможешь отвезти к тунгусам?

— До тунгусов не дойдем, барин, зело люты, ин до первого лучка мочно, онамо перекликнути еродием. Черти отзовутся. Далече ловитвы страшные.

— Как далеко?

— Два дня пути.

— Ночью не ходишь?

— Заплутаем, господин.

— Сколько хочешь за услугу?

— Десять копеек.

— Я дам тебе рубль, если доставишь за день. Кони будут лучшие и запасные.

Федул поклонился.

— Приходи завтра утром пораньше. Сразу поедем.

* * *

Тишка побежал сначала на хозяйский двор, но натыкался только на запертые двери. Кругом заходились лаем собаки, но людей вокруг не было. На него побежала было одна крупная собака, размером с теленка, но Тишка запустил ей в бок камнем и наморщил лоб — где же лопату искать?

В хоромы идти ему было боязно — не хотелось там случайно наткнуться на злого приказчика — усатого черта, который собирался кого-то завтра повесить, но делать нечего — авось повезет и встретится ему Степан.