Спасти или уничтожить

Впрочем, почти сразу же усмехнулся и дал себе команду успокоиться. Сам себе пояснил: если не возьмешь себя в руки, то разговор не получится, а он должен получиться!

А успех разговора — это не капризы или самомнение Йозефа Геббельса, а настоятельная потребность времени!

Надо только поговорить с этим лейтенантом Зайенгером так, чтобы в интересе Геббельса он не видел ничего такого, что выходило бы за рамки обычного интереса высшего руководства к обычной работе, которую лейтенант, кажется, уже начал.

Да, именно с этого и надо начать.

И ни в коем случае не проявлять излишнего и торопливого любопытства, которое может вспугнуть лейтенанта, если он действует по чьей-то указке.

Надо просто узнать, кто надоумил мальчика и подтолкнул в этом направлении. Сам он до этого додуматься не смог, был убежден Геббельс.

Он узнал об этом новом направлении случайно и был поначалу шокирован тем, что кто-то мог открыть лейтенанту Зайенгеру высшие тайны рейха. Открыл, чтобы манипулировать человеком Гейдриха, сталкивая их — Геббельса и Гейдриха — лбами!

А кому интересно столкнуть их лбами?

Персонально — не важно. Важно, что этим могли заниматься только враги рейха. Ну а выявлять и обезвреживать врагов необходимо всегда, при первой же возможности! И намеки на личности этих людей, на их возможности можно получить только у мальчика, который скоро подойдет. Не каждый день лейтенантов приглашают высшие чины рейха и ветераны движения.

Впрочем, мальчик и сам ветеран и внес большой вклад в самую настоящую борьбу с выстрелами и кровью. Это Геббельсу рассказал Гейдрих, когда «случайно» возник разговор о лейтенанте.

Начал этот разговор Геббельс, ловко уйдя в сторону от темы, отражавшей страшные подозрения.

Четыре дня назад Гейдрих попросил о встрече. Непродолжительной, но крайне важной, и, получив согласие, приехал сам. Без дипломатии, согласившись только на чашку чая, перешел к сути:

— Мой дорогой Йозеф, я прошу вашей помощи, конечно, если только обратился по адресу. Дело в том, что в нашем управлении уже готовят справку о Польше, и я подумал, что, может быть, вы тоже захотите поручить кому-то из ваших доверенных сотрудников ознакомиться с ней и скорректировать в части ваших данных. Я обратился к вам напрямую, потому что так и быстрее, и меньше опасностей разглашения.

— Справку о Польше? — Геббельс заставил себя шутливо улыбнуться. — Мой дорогой Рейнхард, напомню вам, Польши нет уже два года.

Шеф главного управления имперской безопасности улыбнулся в ответ, но улыбка была мученической:

— Вполне возможно, что я не совсем точно передаю смысл, но, честно говоря, в рапорте, который мне прислал Зайенгер, все выглядит достаточно логично и последовательно.

— Зайенгер, — заставил себя наморщить лоб Геббельс. — Не тот ли это лейтенант, о котором мы не так давно говорили?

И, получив подтверждение, будто уточняя рамки интереса Зайенгера, попросил рассказать о нем чуть подробнее.

Гейдрих ответил не более чем десятком фраз, довольно хорошо выражавших главное, но от дальнейшего общения отказался, посетовав, что сегодня уже и так отнял у товарища по партии слишком много времени, и, улыбнувшись, предложил продолжить беседу позже, когда можно будет обсуждать ответ «сорванцу».

Ответ «сорванцу» Геббельс не собирался давать ни при каких условиях, а потому и попросил организовать ему встречу с лейтенантом возможно скорее.

Наблюдая, как лейтенант входит в огромный кабинет, рейс-министр пропаганды отметил наличие дисциплины, но слабое чинопочитание: идя по кабинету, отвечая на приветствие и усаживаясь в предложенное кресло, лейтенант довольно внимательно осмотрел кабинет, но больше внимания уделил виду из окон, который, кажется, понравился ему.

— Хотите оказаться в таком кабинете, лейтенант? — с улыбкой спросил Геббельс.

Зайенгер снова, уже более внимательно, оглядел кабинет.

— Не в ближайшие годы, господин рейсминистр, — ответил он просто, без ужимок.

— Есть важные планы?

Зайенгер посмотрел на Геббельса с каким-то неожиданным выражением лица:

— Важные планы нам указаны фюрером, и в этом все равны. Но у вас, например, есть большой и исполнительный аппарат, и это разумно. На вас, соратников фюрера, возложены самые важные задачи, выполнение которых будет только усиливать рейх! Для этого вам выделены большие кабинеты, и это — часть работы и образа рейха. Что касается меня, то я в самом начале пути и мне хотелось бы пройти его полностью самому.

— Без поддержки? — неожиданно для себя самого спросил Геббельс.

Зайенгер ответил после крохотной паузы:

— Любая поддержка чревата последствиями.

Снова помолчал.

— Прошу понять меня правильно: видимо, даже в нашем национал-социалистическом братстве возможны столкновения личных взглядов и традиций. Понимая, что этого невозможно избежать, я тем не менее хотел бы как можно меньше участвовать в таких дискуссиях, — он и говорил об этом, как о чем-то давно продуманном и решенном раз и навсегда.