Спасти Ивановку

— Ты что делаешь, дура? — повторил он свой вопрос. — Чего тебе от меня надо, любви захотела? Так я ж тебе сразу сказал, что у нас семья, а семья — это не любовь, это союз родных людей. Уж я ли не забочусь о тебе? Не пью, не бью. Может, бить тебя начать, как это другие мужики делают?

Беата тяжело дышала и смотрела на него с ненавистью.

— Да, я дура, — наконец, вымолвила она, — я дура, что замуж за тебя пошла и ребёнка твоего вынашиваю. Я хотела вены себе порезать, чтобы избавиться от этой жизни проклятой, но теперь ни за что этого не сделаю, спасибо тебе, что отнял нож. Я теперь специально буду жить долго, чтобы ничего у тебя с твоей курвой не получилось. Сукин сын, — добавила она свистящим шепотом.

Днём, когда Вацлав был на службе у Кузнецова, пришёл Спиридон. Он вошёл в сени и принёс с собой морозный воздух с улицы, а ещё запах крепкой махорки, которой баловались многие казаки.

— Я пришёл стол починить, — буркнул он недовольно. И Беата поняла, что он все уже знает об утреннем скандале.

— И что же мне делать? — вдруг неожиданно даже для самой себя спросила Беата.

Спиридон старательно зачищал столешницу в прожженном месте.

— Ничего тебе не делать, — сказал он, не оборачиваясь, — все, что могла, ты уже сделала.

— Он меня дурой обзывает, а как я могу быть дурой, если я начитанная и просвещенная девушка?

— Я вот одного понять не могу, — обернулся к ней Спиридон. — Тебя же все устраивало, ты же всегда знала, что он по долгу женится, не по любви. Зачем тебе вдруг любовь его понадобилась?

Беата молчала растерянно.

— Да ладно, можешь не говорить. Человек так устроен, всегда хочется именно того, что ему недоступно.

Глава 6. Приворот

1857 год

Беата с Сонькой выбрали подходящий день и пошли искать свободную избу для гадания. Изба, где никто пока не жил, нашлась на берегу реки и стояла поодаль от других строений.

— Никто не видел, как мы сюда шли? — спросила Беата.

— Вроде никого не повстречали.

Сонька скинула на пол огромный мешок с продуктами для готовки и посудой.

— Сначала печь растопить надо, а то околеем мы здесь.

— Так давай, растапливай, я пока раздеваться не буду, — чтобы не замерзнуть, Беата стала прохаживаться по комнатам взад-вперед.

Сразу видно, помещение нежилое, ни одного полотенца, ни одной перины, даже соломы нет. И как они с Сонькой на печи сидеть будут? Впрочем, туда можно постелить их же тулупы, и тепло, и мягко, и вещей их никто не увидит. А занавеску смастерим из чего? Да хотя бы из Сонькиной завесы, благо размер у нее огромный.

Избушка была небольшая, скоро стало тепло, даже жарко. Беата старательно укладывала тулупы на полатях, — самой же там сидеть, — да мастерила нехитрую занавеску, отняв у Соньки фартук. Сонька тем временем энергично гремела чугунками, орудовала ножом. До наступления темноты хата наполнилась запахами жареной свинины, запеченной картошки, а на столе красовались огромные блюда с самой лучшей едой, какую возможно было придумать.

— Ох, уморилась, — с этими словами Сонька бухнулась на лавку. — Когда там суженый придет, не пора ли нам на печке прятаться?

— Чего расселась, давай вставай да лезем на полати, — ответила Беата. — Стемнело уже, в любой момент может заявиться.

— Погоди, дай я лучину на окно поставлю, а то в темноте не разглядим, какой он из себя.

Ожидание на печи проходило весело, Беата с Сонькой шептались, рассказывали друг другу разные истории, делились своими наблюдениями и мыслями. Скучно им не было, две девицы всегда найдут, о чем им поболтать, и не заметят, как время летит.

— Ой, я же круг забыла начертить! — вспомнила Сонька.

Вдруг, прямо в ту секунду, как Сонька собиралась слезть, прогремел стук в дверь. Стук был такой невероятной силы, что казалось, печь затряслась и вся изба вот-вот развалится. Беата помертвела от страха и схватила руку подруги, та смотрела на нее широко раскрытыми от ужаса глазами. Обе не могли и словечка вымолвить.

— Есть тут кто? — прогремел зычный и хриплый мужской голос.

Следом послышался голос вроде бы женский, но какой-то странный и тоже хриплый.

— Люди добрые, пустите погреться, с дороги мы!

Не дожидаясь ответа, мужчина и женщина открыли дверь и вошли внутрь. С улицы ворвался морозный воздух и вместе с вошедшими — противный запах немытых человеческих тел, грязных портянок и чего-то прокисшего, непонятного.

— Есть тут кто? — повторил мужик. — Эй, хозяева! Ой, а харч-то какой!

Беата, ни жива ни мертва от страха, вглядывалась в их лица при неверном свете лучины. В жизни она не видела таких страшных и уродливых созданий природы! Лежала на них печать чего-то нечеловеческого. Мужик был заросший по самые уши, вмятина на носу и низкий лоб придавали ему вид неандертальца, а глаза горели диким огнем раненого отчаянного животного. Половина волос на голове была сбрита. У бабы все лицо было в заметных шрамах, глаза смотрели грустно и обреченно. Ни намека на интеллект у обоих!