Спасти Колчака! «Попаданец» Адмирала

Операция облегчается тем, что телеграфная линия прервана, и русские не поднимут тревоги и не успеют заблокировать туннели. И потому их разоружение будет легким, что они могут противопоставить более чем тысяче американских солдат?! Ровным счетом ничего…

В качестве трофея Морроу заберет два вагона серебра, которые семеновцы держат в Порту, а также все эшелоны этих наглых русских грабителей. И никакая сила не заставит его вернуть трофеи обратно. Русские захотели войны, ну что ж — они ее и получат…

— Действуйте быстро и решительно, Тенделл, вы их всех там захватите врасплох, и они не успеют протереть заспанные глаза. И берегите бронепоезд — он будет вашим…

ГЛАВА ПЯТАЯ Гремя огнем, сверкая блеском стали… (28 декабря 1919 года)

Глазково

Хорошая выдалась ночь, если не для часовых, то для диверсантов. Небо затянуло снеговыми разрядами, южный ветер влажный, колючий. Ангара у города еще не замерзла, сильно парит, и даже сквозь теплую бекешу продирают ледяные иглы холода.

Из трубы катера слегка валил черный дым. «Волна» шла самым тихим ходом, чтоб и на льдину не напороться, и не поднять шума. Катер осторожно огибал лунную дорожку, протянувшуюся светлой полосой на темной воде, пошел под крутой берег, чтоб под его прикрытием, в ледяной паровой завесе дойти до вокзального мыса, что вытянулся на левом берегу Ангары, вплоть до устья Иркута.

Ермаков сжал кулаки — риск был слишком велик, ведь стоит чехам углядеть в ночной темноте катер, как они немедленно поднимут тревогу. А где-то здесь рядышком стоит их бронепоезд. И все, писец пробежал, хвостом накрыл — и «Волна», и необученные толком диверсанты с матросами, и он сам, все они дружно пойдут на речное дно, ибо катер не монитор, брони на нем нет по определению. А в ледяной воде сейчас и закаленный пловец трех минут не продержится…

Берег низкой грядой вынырнул из темноты, на «Волне» сразу остановили машину, и катер, ломая носом наледь, мягко ткнулся в сваи. Ротмистр прищурил глаза — рулевой суденышка, старый речной волк, вчера мобилизованный вместе с другими гражданскими речниками, причалил прямо к началу вокзального мыса.

Здесь веером расходились два пути железной дороги, шедшей от Байкала. Расходились на добрый десяток станционных линий. Самая важная точка любой станции. Осталось поблагодарить рулевого — и как он только смог найти эту точку в такой темноте?

Моряки проворно скинули на заснеженный береговой лед сходню — сбитые между собой длинные двухдюймовые доски. Ермаков первый перебежал по ним — доски мягко пружинили под ногами. За ним устремились два десятка бойцов наспех подготовленной, всего за три дня, диверсионной группы.

Он их отбирал лично, все хлебнули войны с немцами полной ложкой, кое-кто даже повоевал и с японцами 15 лет тому назад. Все физически крепкие, и главное — добровольцы, в белом движении чуть ли не с первого дня. Половина диверсантов была обмундирована в форму чехословацкого корпуса…

Пока все шло по плану — шестеро устремились к стрелкам, благо железнодорожники дали полную раскладку как о путях, так и о стоящих на них эшелонах. Бронепоезд не танк, если не вывести его на свободный путь, внезапной атаки не получится.

С остальными бойцами Ермаков должен был захватить чешский бронепоезд, серая громада которого с трудом различалась в снежном заряде. И это при том, что до него было от силы сотня шагов.

«Жижка» занял очень удобную позицию для обстрела города — на крайнем к реке пути, прикрывая своими бронированными бортами какой-то эшелон. Явно штабной, судя по пассажирским вагонам.

Вот только нападение диверсантов со стороны своего эшелона, как предполагал Ермаков, будет для чехов нежданным сюрпризом, и отнюдь не совсем приятным. Об одном только жалел сейчас Костя — ему бы месяц-другой погонять своих парней, довести их до нужной кондиции…

Часовой явно перестал бороться с дремотой — первые четверть часа ходил гоголем, а теперь прислонился к железному борту плечом. Ждать больше было нельзя, время утекало по капелькам в сухой песок ожидания. Где-то у Кузьмихи уже накатывали его бронепоезда…

Гибким ужом ротмистр выкатился из-под колесных пар. И успел подхватить падающего часового. Незаметно вздохнул — не смог чех смерть перебороть и хоть чем-то погреметь по железу.

Продолжая сжимать в руке «наган» с длинным глушителем (изготовили в портовой мастерской по его чертежам и объяснениям флотские умельцы), Костя поднялся на скобу и взялся за край железной двери. Совсем беспечными стали чехи — броневую дверь прикрыли, но не заперли изнутри. На то и была надежда, так как гранаты и лом с кувалдой крайне не хотелось пускать в дело.

Всем телом Константин навалился на тяжелую дверь и ввалился в темное чрево, ударившись локтем об угловатую железяку. Кто-то из чехов спросонья вскинулся с ящика, совсем рядом от него появился темный контур.

— Ян? — удивленно пронеслось имя, хриплым простуженным голосом сказанное.