Спасти Кремль

Покидая Воронцово в компании Карла Фридриховича, предусмотрительная Луша выяснила название улицы, где жил портной и на минутку задержалась. Обгоревшей головёшкой она нарисовала на стене огромными буквами следующую формулу: Р+Л= Сретенка+К.Ш.

Уверенная, что Руся без труда разгадает головоломку, она снабдила надпись улыбающейся подмигивающей рожицей, какой всегда подписывала свои эсэмэски. Луша полюбовалась своей работой – надпись было видно издалека.

Наконец, они двинулись в путь.

Луша легко поспевала за жилистым и неожиданно скорым на ногу Карлом Фридриховичем. Скоро они вышли на улицу, которая вся было запружена подводами. Везли раненых после большого сражения у Бородино. Они лежали и сидели на телегах. Лица их были измучены и покрыты пылью. Москвичи подавали раненым напиться, совали им в руки калачи и пироги. Луша загляделась на бледного красивого офицера с рукой на перевязи, который стоял, привалившись к задку телеги: места на подводах не хватало. Она робко улыбнулась ему. Ей очень захотелось помочь всем этим людям.

– Какая всё-таки гадкая штука эта война, – подумала Луша, вглядываясь в бесконечную вереницу подвод. – Ведь ещё несколько дней назад все эти солдаты были здоровы, полны сил и надежд.

Потом она с тревогой вспомнила о Русе. И, первый раз после своего появления в прошлом, она всерьёз подумала о том, что, в общем-то, с войны можно и не вернуться.

Ни в прошлое, ни в настоящее, ни в будущее.

Гениальные идеи

У Шрёдера Луше понравилось. Она мигом освоилась, и стала помогать старику по хозяйству. Немного прибралась в мастерской, там и ночевала, лёжа на «катке» – деревянном помосте для работы. Под катком валялись груды тряпок и обрезков материи. У окна стоял манекен. В углу за ширмой висели готовые пальто, сюртуки, жилеты.

Особенно интересно было разглядывать мундиры. Луша теребила выкладки из жёлтых шнуров и блестящие, нашитые в несколько рядов, пуговицы.

– Да-а, такие концертные костюмы нашим даже не снились, – думала она, вспоминая свою будущую танцевальную студию. – Только танцевать в них, наверное, жарковато.

– А это что? Как раз на меня! Ой, можно примерить? – спросила она, ухватившись обеими руками за тёмно-зелёный двубортный мундирчик с красными обшлагами.

Ответить было некому. Карл Фридрихович в мастерскую почти не спускался. Он проводил досуг в молчаливом размышлении и слушании различных музыкальных приспособлений, наполнявших его скромную квартирку во втором этаже.

Луша аккуратно отцепила бумажку с надписью и какими-то цифрами в углу.

– Хм, кадет Комаровский, – прочитала она вслух и хихикнула.

Девочка набросила мундирчик, и стала похожа на кареглазого щупленького кадетика.

– Красота! – Кадетик вытянул шею и повертел головой.

Сначала он жеманно крутился перед зеркалом, и закатывал глаза, точно девчонка. Потом нахмурился и постарался принять залихватский вид: выгнул грудь колесом и надул щёки. Наконец, отдал зеркалу честь и принялся маршировать туда-сюда, высоко задирая колени. Примерно так, как их учили на хореографии – дома, в далёком будущем.

Марш уже перешёл в танцевальный бег на месте, когда прозвучал дверной колокольчик. Запыхавшаяся Луша кинулась открывать, позабыв скинуть мундирчик.