Спасти огонь

Хосе Куаутемок ненавидел, когда вы занимались сексом, и твои стоны долетали до нас сквозь тонкие стены спальни, смежной с вашей. «Хоть бы заткнулись уже», — говорил он и затыкал уши. А я возбуждался, как только вы запирались. В темноте, ночами я представлял себе, как ты мнешь ее круглые белоснежные ягодицы, и у меня вставал. Мой брат фыркал и плевался, а я под одеялом доводил себя до оргазма.

Оглядываясь назад, думаю, что именно по этой причине у меня ничего не получалось с женщинами. С одной стороны, я винил мать за то, что она пассивно потакала твоей жестокости, с другой — мучился от чувства вины за подглядывание, и все вместе привело к тому, что у меня сложился ложный образ женщины вообще. Это мучает меня, Сеферино. Даже сегодня, хоть и тошно это признавать, у меня бывают эротические сны о молодой обнаженной маме. Я это не контролирую. Если бы я мог, то, клянусь, вырвал бы эти мысли из головы навсегда. Но они внезапно возникают из подсознания и надолго угнетают меня.

Но я уверен, что желание увидеть ее голой никогда не проснулось бы во мне, если бы я так часто не слышал твоих стонов во время совокупления. Твое восприятие мамы как сексуального объекта было настолько всепроникающим, что по дому как будто витали запахи твоей спермы и ее вагинальных выделений. Ты же трахал ее везде, папа. Ни одного уголка в доме не забыл. В кухне, в гостиной, в кабинете, в нашей комнате, в ванной. Мы видели, как ты хватаешь ее за локоть и утаскиваешь от нас, и уже знали — зачем. Серьезно, как мне было справиться с необузданным желанием по отношению к ней?

Я перестал обнимать маму. Боялся, что тело меня подведет и она почувствует мою эрекцию. Я отдалился, и до сегодняшнего дня сокрушаюсь об этом. Но больше всего меня терзает, прямо-таки рвет на куски другое: я подозреваю, что она ЗНАЛА, что я за ней подглядываю. Мысль об этом не дает мне покоя. Она никогда ничем не заслоняла замочную скважину. Выходила из ванной, снимала халат и медленно начинала втирать крем во все тело. Я успевал насмотреться на ее груди, ягодицы, почти безволосый лобок. Она так медлительно это делала, что я начинаю думать, будто ей было известно о моих взглядах.