Спасти огонь

Уже вдалеке от тюрьмы Росалинда повернулась ко мне. «Дочка, — сказала она материнским тоном, — тебе это не по силам. Оставь ты в покое этого беднягу. Видно, что он по тебе с ума сходит. Только ты сама с ума сойдешь, если не успокоишься». Ноги у меня до сих пор были ватные. Желудок завязался узлом. Зубы стучали. «Я уже сошла», — твердо ответила я. «Нет, дочка, ты сама не знаешь, что говоришь. Уж я-то понимаю, что такое безумие. Тебе туда не надо. Тебе еще не поздно спастись. Послушай меня». Она несколько секунд смотрела на меня, потом повернулась и, не попрощавшись, ушла в запутанные переулки.

«Я подумаю», — сказала я Альберто. «О чем подумаешь?» — спросил он, как бы не веря своим ушам. «Поедем ли мы в Тель-Авив». Альберто вздохнул: «Нас позвал Охад Нахарин. Знакомое имя?» Несколько месяцев назад я бы уже открывала шампанское, вне себя от радости. Только вот несколько месяцев назад я была бы неспособна создать и двух процентов той хореографии, которую создала сейчас. У меня было то же тело, но в нем жила другая Марина. Совсем, совсем другая. «Конечно, знакомое. — сказала я. — Я подумаю».

Одна часть меня

Одна часть меня хочет остаться, другая хочет уйти.

Одна часть меня потерялась, другую я нашел

Одна часть меня на войне, другая в мире.

Одна часть меня умерла, другой — жить и жить.

Одна часть меня верит в ненависть, другая верит в любовь.

Одна часть меня не верит ни во что, другая верит в Бога.

Одна часть меня хочет бить, другая хочет ласкать.

Одна часть меня верит в небо, другая верит в землю.

Одна часть меня хочет мести, другая хочет простить.

Одна часть меня ищет, другая находит.

Одна часть меня уже не желает женщины, другая желает,

Одна часть меня ушла, другая на подходе.

Одна часть меня больше не со мной, другая остается.

Одна часть меня в заключении, другая будет свободной.

Одна часть меня гнилая, другая чистая.

Одна часть меня никогда больше не будет моей, другая будет.

Деметрио Хасинто Перес

Заключенный № 22481-8

Мера наказания: тридцать семь лет и четыре месяца лишения свободы за убийство

Наказание отбыл. Освобождается через две недели.

Пока Франсиско Моралес вместо того, чтобы следить за тюрьмой, пытался присунуть Марине, дон Хулио, истинный хозяин заведения, попытался выяснить, что на самом деле случилось с отравленными зэками. В тюрьме случайностей не бывает, так что он взял на себя труд расследования. Он ни на йоту не поверил сказочке про фабрику и горе-злодеев оттуда. Это пусть дуракам рассказывают, а не такому мозгу, как он. Он нанял судмедэкспертов для независимого вскрытия. Они постановили: отравление хлоридом ртути. Ни одно из используемых на фабрике веществ не могло привести к поражениям всей нервной системы и мозга. Не успели эксперты произнести: «Хлорид ртути», а дон Хулио уже понял, что это проделки долбаного северного Отелло. Картель «Тамошние» уже ему сообщил, что неугомонный механику них закупился.

Текила сообщал о подлости Машины боссу боссов. Босс не особо обеспокоился. В делах следует быть прагматичным и не поддаваться чувствам. Многие среди нарко обижались на всякие пустяки. А тут как раз о пустяках речь. Ничто так не бесило босса, как какой-нибудь хрен, который обувается в сапоги из змеиной кожи, цепляет на ремень серебряную пряжку, на шею — золотые цепи, на пояс — пистолет и начинает разыгрывать из себя крутого только потому, что товарищ на него косо посмотрел. Нет и еще раз нет. Босс любил понимание, мир, порядок и прогресс. Любил пачкать руки белужьей икрой, а не гемоглобином.

Он решил сам разыскать Машину и спросить, какого рожна ему надо. Худой мир лучше доброй войны. Зачем тратить силы на абсурдные перепалки. Только вот как его, болезного, найти? Машина все равно что призрак. Уже и дата рождения его всем известна, и цвет глаз, а найти все равно никак.

Машина тем временем сам понял, что имеет дело с карте лем, не похожим ни на один известный ему раньше. Сколько бы он ни башлял, сколько бы шестерок ни нанимал, а справиться с ними не мог. Они были альфой и омегой пищевой цепочки. Даже в союзе с «Самыми-Самыми Другими» их не победить. Надо найти другой способ отправить Хосе Куаутемока в ледяные степи ада.

Пока он пытался выяснить, случились ли в последнее время в Восточной тюрьме жмурики, ему передали, что босс боссов ищет его, чтобы поговорить и таки договориться. Машина написал записку на обрывке бумажного пакета и попросил одного из мелких главарей передать. А потом снова растворился во тьме.

Босс боссов прочел записку: «Я хочу только одного: чтобы умер Хосе Куаутемок Уистлик. Больше мне ничего не надо». Босс заглянул на другую сторону обрывка. Нет, там пусто. Да, Текила говорил, что все дело там в ревности. Подтверждение вывело босса из себя. Столько поставлено на карту, столько народу перемерло, столько, блядь, шума из-за одного перепи-ха. Тоже мне, злодей мультяшный этот гребаный Машина. Койот, который гоняется за Дорожным Бегуном, и тот лучше.