Спасти Спасителя. Клад, который не достался никому

Петрович быстро нажал отбой. Надюша сидела рядом и могла услышать ужасную новость.

Надя вопрошающе смотрела на него. Петрович тронул за руку водителя: «Останови ненадолго». – «Молоко у меня». – «Ненадолго, нам поговорить надо».

Он подал Надежде руку и отвел ее от дороги, подбирал слова, но суть произошедшего они бы не изменили. Сказал, как было. Она изменилась в лице, зарыдала, бросилась вон от дороги через лесок, запричитала, споткнулась, рухнула на землю.

«Господи, – подумалось Петровичу. – Что бы с ней стало бы, если не дай Бог, с сыном что-нибудь случилось?»

Он поднял жену, обнял, зашептал слова утешения. Самое печальное, что назад уже не поедешь. Надо все-таки ехать в город, опознавать покойника. А от этого он жену предпочел бы избавить. Он позвонил ее сестре, чтобы подготовила мать к страшной новости. Рыдающая Надежда покорно села в машину.

Водитель с недоумением посмотрел на нее и спросил:

–Случилось что??

Петрович молча кивнул. Водитель воздержался от расспросов и нажал на газ.

В областном городке самыми заметными были здания исполкома и милиции. Новые, красивые, окруженные разнокалиберными деревянными домишками.

В милиции было большое помещение для задержанных. Обычно оно пустовало. Только по праздникам в городишке случались инциденты, и запирали на день-другой разгулявшихся пацанов. ……………………..

Петрович с женой вошли. Милиционер провел их в конец коридора. На сдвинутых стульях лежал Митька. Смерть придала ему неожиданное благородство: он был бледен, черты лица обострились.

На шее – иссиня-черная полоса. На груди лежало орудие смерти – веревка из разорванной на полосы майки. Узнав ее, Надя запричитала в голос. Добротная импортная майка, ее подарок, выдержала тяжесть тела. Если бы на нем было белье похуже, он мог бы остаться жив.

Надя захлебывалась слезами. Петрович обнял ее и вывел на улицу: опыт научил его, что лучший способ бороться с горем – отвлечь от него.

Он стал говорить, что надо найти машину, чтобы забрать тело, решать надо, какой гроб заказывать. Деньги придется одалживать. Надо подумать у кого. Жена кивала головой – плакать некогда.

Когда она немного успокоилась, Петрович пошел к областному начальству. Его встретил майор, с деланно печальным лицом, пожал руку, пообещал разобраться, кто не доглядел.

Петрович горько усмехнулся, махнул рукой: «А смысл? Не наказывайте никого. Вы бы лучше дело об убийстве на Стоячем не закрывали. Ведь вы же хорошо понимаете, что это не Митя сделал».

Лицо начальника помрачнело. Он сослался на то, что есть показания подозреваемого и соответствующие улики. Дело можно закрыть.

Возмущаться, спорить …. Петровича удержала от этого мысль о плачущей во дворе жене.

Он, не прощаясь, вышел из кабинета, глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Коридор был пуст, тянулся ряд безликих дверей. Нет здесь места справедливости, правде.

Им с Надей неожиданно «повезло». В поселок возвращался грузовик разгрузивший на овощебазе. Водитель легко согласился забрать тело.

За две бутылки водки он довез их до Надиных родных.

Вошли в дом. Петрович задержался в коридоре, чтобы жена вошла первой. Это была ее семья. Через несколько мгновений он услышал громкий женский плач и причитания и сжал кулаки, борясь с нахлынувшей болью.

Открылась дверь, вышла старуха-мать, шаркая слабыми ногами, качаясь. Глаза ее были сухи. Застывшее лицо как маска скорби. Петрович хотел подхватить ее под руку, но она гневно, с неожиданной силой оттолкнула его. И тут впервые у него мелькнула мысль, что Надины родные будут считать его виноватым в случившемся: «Почему не спас Митеньку, не защитил, не нашел нужных ходов на своей службе?»

Теща, воспитанная в духе чинопочитания, не раз попрекала его невысоким званием, несговорчивостью, нежеланием выслужиться, угождать, быть на виду у начальства, пользоваться своим положением. Поучала: живешь неправильно, не пользуешься дарованными судьбой возможностями. Не упускала она случая попрекнуть его непритязательным, не по положению домом, мебелью … Петрович благоразумно отмалчивались. А теперь у родственников появился новый повод для упреков.

Тело сняли с машины. Пришлось вернуть водителю старенький брезент, которым был накрыт Митенька. Он остался лежать не накрытым на лавочке у дома и казался таким беззащитным. Словно большой ребенок.

У ворот стали собираться односельчане. Петрович не любил, когда люди делают из смерти зрелище. Надо было поскорее занести тело в дом. Надя с сестрой суетились, освобождая стол.

Мать с трудом усадили на диван у стола. У нее перестали сгибаться руки и ноги. Она так и не сказала ни слова, лишь низко опустила голову на руку, опирающуюся на палку, с которой уже не расставалась несколько лет. И не плакала. Это было страшней рыданий.

Стали собираться родственники.

Сестры суетились на кухне, Петрович шепнул жене, что пойдет договариваться насчет гроба, и поспешил уйти из дома.

Ему стало неловко, горько, и он не мог избавиться от чувства вины.