Спасти СССР. Манифестация

Но сегодня было иначе — меня словно толкнуло во сне, и я проснулся, холодея от ужасной догадки:

"Ох! Мог бы и наяву сообразить, ведь это так очевидно: Мэри здесь по мою душу! В тот раз не было, в этот раз ЦРУ направило. И, значит, Чернобурка — тоже. Не прямо, конечно, но косвенно", — я тяжело заворочался, лягая ватное одеяло. — "Все сходится: единая группа в Большом Доме, и на иероглифы, и на контроль русистов. Объединяет эти темы одно: я".

"Как же я это сразу не сообразил, как?!" — я всерьез огорчился своей недогадливости, — "это ж все, совсем все меняет… Дурак… Зачем я к Чернобурке сам в пасть полез!? И что ж такое ЦРУ обо мне знает, что прицельно ищет в английских школах и на математической олимпиаде? Это же очень, очень горячо", — и тут холодный озноб пробил меня еще раз, уже не во сне, а наяву, — "Гагарин!"

"Раз КГБ сидит на плечах у русистов из-за меня, то уж за оперативниками ЦРУ наружка должна ходить колоннами. И совершенно не важно, по какой именно причине этот "губастый" Рогофф интересовался мной — да хоть даже желал джинсы заказать на пошив — раз он из ЦРУ, то обязательно притащит за собой и "хвост". И достаточно даже случайного пересечения интереса Рогоффа и Фолк, чтобы в Комитете весьма предметно заинтересовались таким совпадением!" — я закинул руки за голову и призадумался, решая: — "Значит, Гагарин… И попадающий под его описание Джордж Рогофф…"

"Нет, Рогоффа никак не потяну", — трезво взвесил я свои возможности, — "если только валить из пистолета в спину. Но что это изменит? Только привлечет лишнее внимание. Значит, надо убирать Гагарина — это единственная ниточка, ведущая именно ко мне. Решено. Осталось придумать как".

И я поморщился, представив худший вариант зачистки Вани.

"Ой-ё… А с квартирой для Мелкой я как сдурил", — в этот момент я ощутил себя кошкой, которой вдруг остро захотелось перепрятать котят.

Я торопливо выбрался из теплой кровати. То ли от страха, то ли от свежего воздуха по телу россыпью разбежались мурашки. Я закрыл форточку и окинул взглядом сонный еще двор. Похоже, за ночь на улице серьезно похолодало, а день сегодня будет солнечным.

— Так… — произнес я вполголоса и принялся за поиски носков, — Гагарин. Эх, Ваня, Ваня… Попробую все же дать тебе шанс.

Вторник 14 марта 1978 г, ранний вечер

Ленинград, Садовая улица

Ранним вечером в гулких коридорах Финэка повисала тишина. Лишь изредка из-за далекого поворота долетал дробный перестук каблучков какой-то засидевшейся в библиотеке энтузиастки или шлепанье тапок подслеповатой технички. Множество пронизывающих старое здание лестниц и переходов, пропускная система на входе и непосредственная близость к Галёре — идеальное место для конфиденциальных встреч в ту пару часов, когда кафедры еще открыты, а студенты и большинство преподавателей уже разбежались.

Как хорошо, что я практически сразу это сообразил! Гагарин, вылетев отсюда на четвертом курсе, сохранил не только свой собственный студенческий билет, но и налаженные связи с секретаршами ректората. Благодаря этому (и небольшому флакончику духов в придачу) у меня уже в прошлом апреле появилась чин чинарем оформленная книжица, дающая свободный допуск в это здание.

— Раз, — негромко скомандовал я, — два, три. Сезам, откройся!

Раздался легкий щелчок. Я потянул дверь на себя и убрал отмычку.

— Прошу, — взмахнул рукой, пропуская Гагарина в пустой класс.

— Эх, — в который раз завистливо вздохнул он, — клёво тебя отец натаскивает.

Я затворил тяжелую дверь и достал из внутреннего кармана куртки переснятый карандашный портрет:

— Смотри, он?

— Он, — сразу уверенно признал Ваня, потом замялся, — только он тут вроде чуть старше выглядит…

— Да? — я с неприязнью посмотрел на фотопортрет Рогоффа, потом выдохнул: — Плохо, Вань. Все плохо. Совсем.

— С чего это вдруг? — Гагарин с тревогой покосился сначала на дверь, потом на окно.

"А бегать от опасности ему не привыкать", — сделал я вывод, — "и это хорошо".

Я оседлал стул и побарабанил пальцами по спинке. Уверенное опознание Рогоффа выбило меня из седла — оказывается, внутри я долго надеялся на лучшее. Пожалуй, даже слишком долго…

— Ты чего скис-то? — Ваня озабоченно заглядывал мне в глаза.

— Плохой расклад, — пояснил я, — в первую очередь — для тебя. Эх, закурить бы… Да бросил.

И я тяжело задумался.

— Ну, — подергал он меня за рукав, — что случилось-то?

Ну что ж, вот и пригодилась на всякий случай выдуманная легенда:

— Подстава то была, Ваня. И не простая, а хитро выкрученная. И ничего с ней еще не закончилось, все для тебя только начинается. Ну, и для меня, дурака, заодно. Просто исход для нас будет разным… Тебе — тюрьма, мне — волчий билет и армия после школы. Но это даже справедливо, — добавил я задумчиво, — пропорционально содеянному, так сказать…

— Да что я сделал-то?! — тоненько взвизгнул Ваня.

— Болтал, — сурово отрезал я.

— Нет такой статьи! — с жаром воскликнул он.

— Эх, Ваня, Ваня, — покачал я укоризненно головой, — ты ж взрослый мальчик уже, должен знать: был бы человек, а статья найдется.