Спасти СССР. Манифестация

— О товаре сразу забудь, — строго сказал я, — не, серьезно. Даже и не думай. На два года забудь — нет его.

— Я ж не поднимусь потом…

— А после зоны поднимешься?

— Ыыыы… — опять замычал он.

Я задумчиво почесал бровь.

— Ладно, Ваня… Парень ты хороший, меня по-крупному не обманывал… Я так бате и сказал. В общем, поможем мы тебе.

Гагарин с надеждой вперился в меня взглядом.

— Эх… — я обреченно вздохнул и повесил голову, — мне батя на семнадцать лет "Жигуль" обещал… Теперь он согласен дать тебе часть этих деньги в долг, под пять процентов… Накинем тебе две тысячи к твоим запасам.

— Я вернусь и отдам! Да за первый же год! — Ваня начал оживать.

— Но! — поднял я наставительно палец, — будет ряд условий, для твой же пользы. А то засыплешься по-глупому и пропадут наши инвестиции… Первое: деньги я тебе передам завтра вечером, и ты сразу же, даже не возвращаясь домой, уезжаешь. Добираешься до автовокзала на Обводном, садишься в автобус до Пскова — и почухал на ночь глядя. Второе: в Москву, Кронштадт и Севастополь не заезжаешь, на самолетах не летаешь. Чтоб никаких предъявлений паспорта нигде, понятно это? Никаких! Найдут.

Ваня истово кивал.

— Третье, — загнул я палец, — никаких контактов ни с кем из знакомых или родных весь этот срок. Родные есть вообще?

— Бабка с дедом в деревне. Ну, и та тетка…

— Ага… Напиши им письма сегодня, что, мол, решил изменить жизнь, уезжаю на севера, люблю-целую, скоро не появлюсь. Чтоб не подали в розыск из-за твоего длительного исчезновения. Ну, и, естественно, даже не вздумай появиться до истечения срока в Ленинграде и его окрестностях — это будет расценено как нарушение конвенции. Ты уж извини, ничего личного, — холодно улыбнулся я, — но переломанные ноги — это меньшее, на что ты в таком случае можешь рассчитывать.

Гагарин вздрогнул, впечатлившись.

— Так… — продолжил я инструктаж, — на одном месте подолгу не жить, временную прописку не оформлять. Месяц здесь снял у хозяйки, месяц в следующем городе. Прокатись, что ли, по Средней Азии… Завидую даже — страну посмотришь, как мало кто… Говори, что молодой писатель, работаешь над сюжетом, собираешь материал для книги. Кстати, а и попробуй вести путевые заметки, кто знает, вдруг да получится? Заодно будет что предъявить при случае… Веди обычную жизнь — не замыкайся, но и без гульбищ в ресторанах. Попадание в милицию для тебя заканчивается сроком. Это понятно?

— Да! — он впитывал мои слова, как губка воду.

— Так… — я ненадолго задумался. — Паспорт и свидетельство о рождении не забудь взять. С собой один не тяжелый портфель — и все! Одеться как обычно, идти спокойно, не оглядываясь и не суетясь.

— Что… — пошел он белыми пятнами, — за мной следить могут?

— Скорее всего, — отмахнулся я, — не бери в голову, оторвемся… Я помогу. Давай так… — я пожевал губы, прикидывая.

Черт побери, а ведь за ним действительно могут следить! В животе похолодело, и я почему-то сразу представил Мелкую в приемнике-распределителе для сирот.

— Так… — провел рукой по лицу, словно смахивая налипшую паутину. Перед моим внутренним взором встали проходные подвалы и чердаки кварталов вокруг Московского вокзала, — завтра ровно в семнадцать ноль-ноль ты сворачиваешь с Невского на Лиговку и неторопливо идешь в направлении Обводного. Когда я тебя окликну, ты со всех ног — в буквальном смысле этих слова, Ваня, я не шучу! — сразу бежишь ко мне, а, потом, за мной. Все понятно?

— Да! — он энергично кивнул и, прижав руки к груди, истово воскликнул: — Я твой должник!

— Сочтемся, — бросил я, вставая, — ну, иди, а я минут через пять. Смотри, не подведи меня, Ваня…

Шаги Гагарина стихли, и я осел на стул.

— Ц. Р. У, — я прочувствованно, букву за буквой, выплюнул имя своего врага в тишину аудитории, и лицо мое перекосило от омерзения.

Рогофф. Фолк.

Вот как?! Как они умудряются подобраться ко мне так близко?

Я замотал головой, стараясь прийти в себя. Было предельно ясно одно: надо срочно выдергивать Мелкую из снятой через Гагарина квартиры. В голове у меня тяжело заворочался метроном, словно начиная отсчет последних оставшихся часов.

— Так. Так. Так, — проговорил я вслух, пытаясь определиться с приоритетами на оставшийся вечер и выстроить в уме геометрию необходимых маршрутов. Последнее мне и помогло. Я вдруг сообразил, что стою в пяти минутах ходьбы от первой нужной точки, и громко подвел черту под своими метаниями: — Так!

Трамвая я ждать не стал и остановку до Сенной протрусил рысцой. На Ефимова, у Горжилобмена, вдоль застекленных щитов с платными объявлениями было привычно людно: завсегдатаи степенно перемещались повдоль, выписывая в толстые тетрадки интересующие их варианты.

Вот прямо туда мне было не надо. Я приник к простенкам и водосточным трубам, которые были густо, на много слоев, заклеены разновеликими рукописными бумажками с топорщащимися отрывными номерками телефонов.

"Ага, вот", — я встрепенулся, найдя, наконец, нужное: — "Помощь в съеме хороших квартир. Телефон…".