Спастись ещё возможно

Сергей неоднократно задумывался, почему с ним все случалось именно так? Почему с ним? Чем именно он заслужил эту милость Божию? Искал и не находил. Не было в его безбожной жизни ничего достойного. Спрашивал он об этом и у отца Илария. Тот качал головой и говорил, чуть улыбаясь в бороду: “Кто-то крепко за тебя помолился. Только к чему тебе пытать? Кому открыты суды Божии? Бог знает, а ты благодари Его, что спасает тебя, чтобы и впредь не оставил”. Сергей благодарил, а однажды все-таки кое что вспомнил. Процеживая сквозь сито памяти минувшие события, коснулся он и бредовых видений с цыганкой-Папессой. “Говорила она про какие-то сто рублей, — припоминал он. — И Павел Иванович говорил о том же. Что за сто рублей?” И тут всплыло в памяти, как два года назад, когда устраивали они пышные похороны кому-то из братвы, убитому в разборках, была у него некая встреча у стен храма святого Александра Невского. Утомившись от долгого обряда отпевания, вышел он покурить и тут у крыльца увидел старушку с ящиком на груди. “Пожертвование на храм”, — написано было на нем крупными славянскими буквами. Он уже почти прошел мимо, но тут неведомым образом оказалась у него в руке купюра, как раз сторублевая — немалая сумма по тем временам. Он протянул руку и опустил деньги в ящик. “Спаси тебя, Господи”, — прошептала старушка и спросила: “Зовут тебя как?”. Сергей ответил. “Я помолюсь”, — пообещала она. Он равнодушно кивнул и, закурив, забыл и об этой встрече, и о разговоре… и напрасно.

* * *

Беседа меж тем двигалась к завершению.

— Скоро Успение, — напутствовал батюшка паломниц в обратный путь. — Не забудьте причаститься в этот великий праздник. Помните, что сказано: “Если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни”. Как советовал преподобный Серафим: причащаться во четыре поста и двунадесятые праздники, а вообще — чем чаще, тем лучше.

Женщины ушли, а Сергей с грустью смотрел им вслед. С грустью, потому, что ему отец Иларий говорил иные слова; ему, по его великим грехам, дозволено будет причаститься только через долгих пять лет, пока не закончится наложенная епитимия.

— Раньше по законам церковным за разбой и убийство отлучали на целых пятнадцать лет, — объяснял ему отец Иларий, — но ныне время иное. Без Бога жили, сами себя отлучали. Теперь надо скорее к Богу. Тебе эти пять лет на пользу великую для сокрушения и для очищения сердца…

* * *

В эту ночь все было как и всегда. Помолившись, Сергей лег и погрузился в обычный сон. Снилось ему, как гуляет он по лесу — где-то в скитских окрестностях… Бредет по молодому сосняку, потом заходит в бор, под сень взметнувшихся в небо вековых деревьев. Стройные могучие стволы подобны колоннам; он идет по этому живому порталу и вдыхает смолистую сосновую свежесть… Впереди просвет, поляна и… колокол, который подвешен на невидимых нитях. Язык его тихо раскачивается и рождает мягкие мелодичные звуки “бом-бом-бом”. Сергей подходит ближе и видит, что колокол чудесным образом парит прямо в воздухе. “Так вот он каков — колокол Звонарева бора!” — думает Сергей и тянет к нему руку…

Но вдруг под ногами разверзается бездна, и он летит куда-то вниз, чувствуя, как замирает от страха сердце… Вскоре он уже стоит посреди ровного безкрайнего поля под сумеречном небом в полной тишине. Ему зябко от одиночества и страха. Он чувствует себя малышом, которого родители вытащили из колыбели и поставили одного в центре огромной площади в чужом городе. “Не бойся, здесь тебе ничего не грозит”, — слышит он вдруг слова, звучащие прямо в его голове. Все же он оборачивается и видит стройного юношу с золотыми волосами, с красивым и чистым лицом, облаченного в покрывающую тело до пят белую одежду. “Я твой Ангел хранитель, — говорит он все также безмолвно, — иди за мной”. Он быстро устремляется вперед, и похоже, что он просто летит не касаясь земли, но Сергей легко поспевает за ним и не ясно: то ли это движется он сам, то ли ангел невидимо несет его…