Спектор.indd

плёнки, причём она была двух сортов — одна хорошо горела, За бессмертье не платят гроши, за бессмертье живут без души.

прямо вспыхивала сразу, а вторая — тлела, и для этой цели

Добрым молодцам головы рвать — бесконечная благодать.

не годилась. Плотно скрученный кусок подходящей плёнки

А в груди моей стук да стук. Вот я вырос, прошел испуг.

туго заворачивался в фольгу. Это была ракета. Из неё торчал

162

163

запальник — спичка или полоска плёнки. Запальник поджи-

пискнул: «А то…» Сказано — сделано. Люся легла на охапку

гался, огонь доходил до основного ракетного заряда, он вспы-

травы и проворно сняла трусики. Мальчик последовал её при-

хивал — и фольга с жутким дымным шлейфом и шипением

меру. Всё дальнейшее было видно плохо — мешали соседские

взлетала на несколько сантиметров. Радостное было событие.

затылки. Мелькали Люсины коленки и мальчишечья попа. Что

Упрощённый вариант — спичка, обёрнутая фольгой, установ-

у них там получалось, трудно сказать, но завершилось всё нео-

ленная на столе и поджигаемая недалеко от фольги. Кстати, жиданно быстро, поскольку кого-то позвали родители. Домой

иногда взлетала даже выше, чем «дымовуха». Но без шумового

я пришёл совершенно обалдевший, что было замечено мамой, и дымового эффекта, что резко снижало степень восторга. Как

тут же сунувшей мне под мышку градусник. Но температура

настоящие добрые молодцы, периодически мы вооружались

не отразила степень душевного смятения, и мама успокоилась.

луками, деревянными мечами или автоматами. Мне папа вы-

Не знаю, кто из присутствовавших на уроке жизни поделился

пилил автомат из толстой фанеры и покрасил его, как сказал, информацией со своими родителями, но реакция была молни-

«цапун-лаком» — получился настоящий «шмайсер». Пацаны

еносной — на следующий день шалаш был разобран и больше

меня зауважали.

не появлялся. Тем более, лето скоро кончилось, и пришла пора

Лук тоже получился могучий — стрела летела далеко и вы-

уроков школьных. Несколько раз я встречал на улице Люду, соко. В лягушку, как в сказке не попал. Да и вообще, слава Богу, она меня, естественно, не узнавала. А потом её семья полу-

ни в кого не попал. Царевны-лягушки не было, а вот простор-

чила квартиру, и след её на асфальтовых дорожках простыл.

ный шалаш (почти царские хоромы) в соседнем дворе был.

А в душе остался.

Одно время сборы «мелкоты» в нём (помещалось нас не мень-

Отсверкали весёлые дни, словно скрылись за серою шторой.

ше шести) носили абсолютно невинный характер. Рассказы-

Мы опять с тобой, осень, одни, и всё те же ведём разговоры.

вались несмешные анекдоты (а, может, я не понимал тогда их

Кто, зачем, и откуда, и как, и опять: «Почему?» — нет ответа.

скрытое остроумие) и нестрашные ужасные истории, почерп-

Это юности стёрты пятак прокатился сквозь позднее лето.

нутые из увиденных фильмов, с примесью небогатой авторской

фантазии. А потом в шалаше появилась и своя царевна (отча-

Один мой приятель говорит: «Что остаётся от жизни — шах

сти и лягушка). Ею стала Люда из соседнего квартала. Она была

и мат». Вот, кстати, о шахматах и других умных играх до сих

старше нас на год, но уже выглядела, как сказали бы сегодня, пор не сказал ни слова. Видно, неспроста. Передвигать фигу-

«секси». Сидела, чаще всего, молча. Но одну фразу как-то про-

ры в шашках и шахматах папа научил меня достаточно рано.

изнесла: «Я уже жизнь знаю, а вы ещё ссыкуны». Как сказал бы

Но на этом учёба, в целом, и завершилась. Любовь к этим играм

киногерой: «Люся, ты говоришь обидно, но говоришь смачно».

ограничилась уважением. А вот папа играл хорошо, среди его

Сколько лет прошло, а фраза помнится. Но, думаю, не в смач-

приятелей были два мастера спорта по шахматам — заводчане

ности дело, а в том, как она с нами этим самым знанием жизни

Юрий Зверяка и Олег Былино, он и с ними вёл шахматные ба-

поделилась. В тот день шалашное «ток-шоу» было посвящено

талии довольно успешно. И ещё о шахматах. Вернее, не только

теме загадочной и не познанной — интимным отношениям, о них. Начальник конструкторского бюро, где работал отец, говоря культурно. А некультурно говорить не будем. Многое

Иван Андреевич Грузков, как-то, комментируя один из шахмат-

из того, что я там наслушался, стало понятно лишь значительно

ных турниров, завершившийся победой молодого белорусского

позже. Ну, а то, что увидел… Эммануэль отдыхает. Кто-то пред-

гроссмейстера Виктора Купрейчика, произнёс: «В России надо

ложил Люсе попробовать, на что она пренебрежительно спро-

быть русским, в Украине — украинцем. А то вот Купрейчик…

сила: «А что, кто-то сумеет?» Самый смелый в тон ей небрежно

Сразу понятно — еврейчик. Так нет же — белорус…» Мудро.

164

165

Купрейчик, по-моему, услышал на уровне подсознания эту сен-

ми в студии. Вот с ним мы поняли друг друга с полуслова (или

тенцию и уехал туда, где он — такой же, как все. И, всё же, был

полузвука). Поскольку я главной задачей для себя в то время

у меня период, когда я брал в библиотеке книги по теории шах-

считал кардинальный сброс лишних килограммов, то учеб-

матной игры, изучил староиндийскую защиту, защиту Каро-