Спектр

— Сложная ситуация… — посочувствовал Рождённый Осенью, поглаживая живот. — Скажи, Мартин, а ты тоже будешь шокирован, встретив в Долине Бога своих единоверцев?

— А они — дио-дао? — уточнил Мартин.

Рождённый Осенью кивнул.

— В какой-то мере буду, — признался Мартин. Он представил кенгуру, одетого в рясу и стоящего у алтаря, и пришёл в полное замешательство. Покосился на Кадраха. — Конечно, я не брошусь на них с мечом, крича о святотатстве…

Кадрах тяжело вздохнул:

— Друг мой, не надо призывать меня к терпимости. Я могу смириться с многим! Но есть граница, которой мне не переступить. Если я увижу, что дио-дао искажают нашу веру, глумятся над подвигом ТайГеддара и пародируют святые обряды… долг мой станет выше терпимости и снисхождения.

— Поверь, — тихо сказал Рождённый Осенью, — что никто в Долине Бога не глумится над чужой верой. Увиденное может показаться тебе странным и оскорбительным, но если ты дашь себе труд разобраться — то гнев твой уляжется.

— Хорошо, — кивнул Кадрах. — Я попробую быть объективным. Как нам добраться до этой долины?

— Сами вы не доберётесь. Вам нужен провожатый, — сказал Рождённый Осенью. — Я думаю, им станет Дождавшийся Друга. Сынок?

Из разреза накидки высунулась маленькая голова. Дождавшийся Друга смущённо сказал:

— Я слышу, родитель. Я помогу чужакам попасть в Долину Бога. Но я почти не могу больше ждать.

Рука Рождённого Осенью ласково погладила пушистую головку ребёнка.

— Знаю, сынок. Потерпи несколько минут. Время твоего рождения пришло.

Головка кивнула и спряталась в сумке. Мартина передёрнуло — и это не ускользнуло от дио-дао.

— Мне не нужна помощь при родах, Мартин, — сказал Рождённый Осенью. — Но если ты побудешь со мной в этот миг — мне будет приятно. Если потом ты поможешь сыну похоронить моё тело — это тоже будет большой услугой.

— Я помогу, — сказал Мартин.

Поискал какие-то подходящие слова и пробормотал:

— Знаешь, я горжусь знакомством с тобой. Теперь мне будет чего-то не хватать.

Рождённый Осенью кивнул и улыбнулся:

— Помоги мне дойти до спальни. Я слабею.

Мартин помог Рождённому Осенью идти — дио-дао и в самом деле начало пошатывать. Силы уходили из него будто на глазах. В дверном проёме, закрытом лишь плотной тяжёлой шторой, Рождённый Осенью обернулся:

— Прощай, геддар. Живи и помни.

— Прощай, дио-дао, — сказал Кадрах.

Он явно чувствовал себя неловко — большой, крепкий, агрессивный, гордый геддар. Перед лицом умиротворённо умирающего дио-дао, в ночь смерти и рождения, все принципы геддара казались неуместными и наивными, будто детская игра в солдатики посреди опалённого огнём поля боя.

4

Появление на свет Дождавшегося Друга оказалось вовсе не таким лёгким, как пытался это представить Рождённый Осенью. Беременность длилась дольше положенного, и сумка дио-дао стала слишком мала для детёныша: голова проходила наружу легко, плечи тоже вышли без проблем, а вот торс никак не желал пролезать. Рождённый Осенью терпел боль мужественно, а быть может, гормональный всплеск подавил чувствительность, но в какой-то миг Мартину показалось, что ему придётся взять нож и поэкспериментировать с кесаревым сечением у Чужого.

Но Дождавшийся Друга всё-таки справился сам.

Несколько минут детёныш — он был не крупнее ребёнка пяти-шести лет, отдыхал на кровати рядом с родителем. Рождённый Осенью что-то шептал и ласково гладил сына, все ещё соединённого с ним пуповиной. Возможно, они даже ещё могли обмениваться памятью, но Мартин не решился спрашивать об этом.

Пуповина отпала сама. Дождавшийся Друга обтёрся мокрыми полотенцами и остался сидеть рядом с родителем до тех пор, пока глаза того не закрылись. Лишь после этого он повернулся к Мартину.

— Я приму душ и поем, — сказал он. — А потом ты поможешь мне похоронить тело?

Мартин кивнул. Странно и жутковато было общаться с этим едва родившимся, но уже совершенно самостоятельным существом.

Но по крайней мере стоило порадоваться прогрессу цивилизации дио-дао — их детёнышам больше не требовалось поедать тела родителей.

Дождавшийся Друга вышел в гостиную, кивнул Кадраху и последовал в душевую кабину. Геддар, по крайней мере внешне, оставался невозмутим, и это Мартина радовало. Пока детёныш мылся, он завернул тело Рождённого Осенью в тонкий саван, сделанный даже не из ткани, а из плотной серой бумаги. Попытался закрыть дио-дао глаза, но те упрямо смотрели в навсегда остановившееся будущее.

— Что и сказать-то, не знаю, — пробормотал Мартин. — Ну… ты был хороший парень… не человек, конечно, и даже не мужчина, а гермафродит… но в той заварушке три месяца назад ты мне здорово помог… и чувство юмора у тебя было неплохое… к людям ты хорошо относился.

Мартин помолчал, но больше ничего на ум не приходило.

— Покойся с миром, — заключил он, закрывая лицо Рождённого Осенью. — Пусть будет земля тебе пухом.