Спектр

— Я мог бы прожить на несколько дней дольше. На неделю. На месяц… — В голосе дио-дао прорезалось сомнение. — Есть травы и лекарства. Тысячи лет наш народ искал секрет долгой жизни. Великие учёные и герои отказывались от размножения… приказывали связать себя, когда наступала Ночь Свершения, а то и вовсе удаляли репродуктивные органы. Это не помогает. Это наша природа, геддар.

— Организм дио-дао вырабатывает три яйцеклетки и порцию спермы один раз в жизни, — пояснил Мартин. — Интервал времени, в котором возможно зачатие, называется Ночью Свершения. Десять — двенадцать часов секса. Гормональная буря, которой почти невозможно противостоять. Но если дио-дао не находит партнёра… или ухитряется сдержаться… это означает лишь то, что его род прервался. Альтернативы нет.

— Я бы не хотел уйти из жизни на месяц позже, но не передав свою память сыну, — возвращаясь к столу, сказал Рождённый Осенью. — У меня была интересная жизнь… Тебе нравилась эта рыба, правильно, Мартин?

— Да, спасибо. — Мартин взял из его рук блюдце. — Ты живёшь уже шесть месяцев, Рождённый Осенью?

— Шесть месяцев и восемь дней, — кивнул дио-дао. — Мой сын понимает… он старается не торопиться. Я поделился с ним уже почти всем, чем мог. Ему интересно, он смышлёный малыш.

— А… внутриутробный срок… он не считается? — уточнил Кадрах.

— Обычно — нет. — Рождённый Осенью улыбнулся. — Это ведь зависит от родителя — когда он начнёт делиться с ребёнком разумом. Многие оставляют все на последний день. Я начал почти сразу после зачатия.

— Странно и пугающе… — сказал Кадрах. — Прости мои слова, дио-дао, но я пытаюсь представить, каково это — получить память своих предков ещё в утробе матери… быть одновременно и личностью, и частью бесконечного ряда…

— Память передаётся выборочно, — устраиваясь рядом с Мартином на низеньком диване, сказал Рождённый Осенью. — Я стараюсь дать сыну все самое хорошее и интересное из пережитого мной, но оставляю и память об ошибках… сомнениях… неудачах. Ведь это тоже — часть жизни. Ты знаешь, что мы можем отдать детям половину своей памяти?

Кадрах кивнул.

— Во мне — половина памяти родителя, — продолжал Рождённый Осенью. — Четверть памяти деда. Восьмая часть памяти прадеда. И так до начала времён. Память самых далёких предков не хранит их слов и поступков, лишь проблески эмоций. Когда-нибудь и от моей памяти останется лишь неразличимый миг. Возможно, это будут мои нынешние эмоции. Не знаю. Над тем, какая часть памяти предков перейдёт к сыну, я не властен, и он не будет волен распоряжаться моей. Но мне хочется, чтобы потомки помнили меня счастливым. Когда я обращаюсь к памяти предков, мне кажется, что они были счастливы — всегда, всю жизнь. Это как ласковое тепло, струящееся через тьму веков. Это очень хорошо — помнить тепло и знать, что тебя тоже запомнят. Я — звено в цепи поколений. Я — больше чем особь, я — род. Я счастлив.

Кадрах покачал головой, будто не соглашаясь. Но смолчал.

Рождённый Осенью взял кувшин, разлил чай по бокалам. Во вкусе напитка не было ничего от земного чая, но Мартин привычно называл его этим словом — как и любой другой травяной напиток любой планеты.

— Я рад вас видеть, — снова заговорил Рождённый Осенью. — Но я не настолько наивен, чтобы поверить, будто мой долгоживущий друг Мартин решил навестить меня в день моей смерти. И уж тем более сомнительно, что гордый геддар, — дио-дао улыбнулся, смягчая иронию своих слов, — прибыл сюда выяснять особенности нашей биологии. Чем я могу вам помочь?

Мартин и Кадрах переглянулись. Видимо, и «гордому геддару» было неловко просить о помощи умирающего.

— Я умираю, и этого не изменить, — сказал Рождённый Осенью. — Беседа с вами — радость моих последних часов. Но если я смогу чем-то помочь — это наполнит меня восторгом. Говорите.

— Ты же помнишь, кем я работаю? — спросил Мартин.

— Наёмный полицейский, — кивнул Рождённый Осенью.

— Ну… пускай так. Недавно, неделю назад… — Мартин запнулся, понимая, как неуместна эта фраза в разговоре с живущим полгода существом, но исправляться было уже поздно, — меня попросили найти девушку, прошедшую Вратами…

— Ваши половые партнёры обладают разумом и свободой воли? — удивился дио-дао.

— Конечно.

— Ах, прости, я путаю с геддарами… — Рождённый Осенью улыбнулся.

Мартин посмотрел на Кадраха. Лицо геддара пошло красными пятнами, он задышал чаще — но возражать не стал.

— Итак, я отправился в путь… — торопливо продолжил Мартин.

Рассказывать было легко. Без лишних подробностей Мартин поведал дио-дао о трех смертях Ирины Полушкиной, о том, что девочка получила доступ к списку загадок Вселенной, о своей догадке насчёт планеты Мардж, о геддаре, присоединившемся к нему ради мести ключникам.

Последнее, похоже, заинтересовало Рождённого Осенью больше всего.

— Ещё никто и никогда не смог отомстить ключникам, — заметил он. — И быть может, это благо. Если интересы ключников и впрямь окажутся задеты — какова будет их реакция? Им по силам уничтожать планеты, а мораль ключников неведома никому. Быть может, за проступок одного они накажут всю расу?