Спекулятивный реализм: введение

В «Необузданном ничто» Брассье выдвинул тезис, что «трансцендентальный реализм» Ларюэля лучше подходит для выхода из корреляционистского круга, чем решение самого Мейясу. В Голдсмитсе одной из целей Мейясу было опровержение этого тезиса. «[Брассье] допускает, что то, что Ларюэль называет “философией”, можно отождествить с тем, что я называю “корреляционизмом”. Вследствие этого Брассье заявляет, что Ларюэль с его не-философией развивает более радикальный и твердый не-корреляционизм, чем моя собственная версия, и без того уже отягощенная интеллектуальной интуицией»[515]. Из-за ограниченного объема мы не сможем проследить аргументацию Мейясу против Ларюэля шаг за шагом и вынуждены ограничиться самыми основными пунктами. Задача Мейясу, по его словам, «реконструировать позицию Ларюэля в корреляционистском ключе, показав, что то, что он называет “Реальным”, не более чем Реальное как результат полагания, и что созданные не-философией концепты всего лишь смещают это противоречие, будучи не в состоянии его устранить»[516]. Результаты этой реконструкции не удивят нас, ведь мы уже знаем о восхищении Мейясу перед корреляционистским кругом, который он, тем не менее, стремится развенчать. «Реальное, [говорит Ларюэль], радикально безразлично к кругу объективности [посредством которого работает философия] и независимо от него»[517]. И вот уже звучат мотивы темы прагматического противоречия: «[Ларюэль] сообщает: “Реальное предшествует мысли – в частности философской мысли – и безразлично к нему”, но порядок того, что он делает, противоречит тому, что он говорит: начинает он с того, что думает […] Реальное это на самом деле понятие Реального, а оно зависит от мышления»[518]. Затем Мейясу разоблачает известный термин Ларюэля «не-философия», и, на мой взгляд, вполне справедливо: разве не хватило нам заявлений разных философов – от Витгенштейна и Хайдеггера до множества менее крупных фигур – о том, что они привели философию к ее концу? Однако как раз на это и претендует Ларюэль. Мы становимся не-философами, покидая круг объективности, «чтобы мыслить в соответствии с аксиомой Реального. Тогда мысль познает себя как детерминированную-в-последней-инстанции Реальным, говорит Ларюэль. Иначе говоря, мысль познает себя как относительно, а не радикально автономную»[519]. Мейясу делает вывод, что Ларюэль, таким образом, не ушел от корреляционизма, ведь он всего лишь достиг Реального «как результата полагания», в точности как любой другой, а его претензия добиться обратного – результат coup de force, а не аргументации. Но на самом деле это верно, только если согласиться с Мейясу, что корреляционистский круг является неизбежным основополагающим горизонтом философского мышления. И в этом пункте я на стороне Ларюэля и Брассье. Я бы только возразил против того, как Ларюэль действует, в том числе против его утверждения, что «философию» надо заменить «не-философией», несмотря на то, что даже Сократ уже был детерминирован Реальным, а не каким-нибудь корреляционистским кругом. Кроме того, Ларюэль склонен рассматривать Реальное как нерасчлененное и непосредственно опознаваемое Единое, чего ООО, очевидно, одобрить не может.

Мейясу также не преминул воспользоваться случаем и посетовал на то, как Ларюэль отреагировал бы на свой предположительно неминуемый провал в достижении не-положенного Реального. Осознав свою неудачу в борьбе с корреляционистским тезисом, что Реальное, о котором мы говорим, это не более чем Реальное для нас, Ларюэль станет винить «сопротивляющихся» читателей в том, что они не принимают его не-философию. В действительности, считает Мейясу, это вероятная реакция почти любого [философа] на встречу с корреляционистом, вооруженным беспрецедентно мощным аргументом. Мейясу признает, что «этот круг однообразен и очевидно беспощаден. Это одно и то же возражение, нудное и раздражающее: если вы полагаете X, то вы полагаете X. Иногда мы [даже] сталкиваемся с такой доводящей до бешенства ситуаций: блестящая, тонкая и интересная теория легко опровергается хорошо известным и тривиальным аргументом, выдвинутым тупым оппонентом»[520]. В таких ситуациях посткантовский реалист утомится и рассвирепеет, так как будет вести себя, как капитан Хэддок, когда у него не получалось отклеить один и тот же пластырь то с одного пальца, то с другого.