Спекулятивный реализм: введение

В будущем значительная оригинальность «Божественного несуществования» может стать еще более значительным вызовом для проекта Мейясу. Как уже упоминалось, его обычной читательской аудиторией были рационалистически, материалистически, атеистически ориентированные левые вроде тех, кого также привлекали книги Бадью и «Необузданное ничто» Брассье. Хотя сам Мейясу, несомненно, рационалист, материалист и политически левый, явная fie-атеистическая направленность его философии обречена оттолкнуть многих читателей, которые в других отношениях симпатизируют его взглядам. Отчасти потому, что некоторые читатели философии попросту не желают принимать всерьез никакую теорию, толкующую о Боге, и неважно, как блестяще она аргументирована. Добавьте к этому потребность в мессианском посреднике, и для многих читателей эта теория станет неприемлемой. Исходя из этих соображений можно предположить, скорее всего у «Божественного несуществования» будет много восхищенных, но скептических читателей, благоговеющих перед диалектической оригинальностью книги, но нисколько не собирающихся следовать за ее религиозно звучащими выводами.

Тем не менее, я склоняюсь к мысли, что важность в будущем книге обеспечит еще один из ее самых контринтуитивных тезисов. Независимо от того, что предметом книги является Бог, явной невероятности воскрешения мертвых достаточно, чтобы вызвать у читателей такое недоверие, которое не смогли вызвать даже самые неожиданные выводы «После конечности». Но разве не представляет долговременного интереса аргумент Мейясу, что, учитывая бесконечное количество возможных миров, нельзя назвать законы этих миров ни вероятными, ни невероятными? Рассуждая о возможной будущей судьбе философии, мы слишком часто сосредоточиваемся на том, какие аргументы будут достаточно правдоподобны, чтобы убедить большинство людей. Но на самом деле философские учения обычно расширяют свое влияние, когда их ниспровергают – обычно или радикализируют у или переворачивают. Поэтому они чаще всего выживают, если их используют в целях, противоположных тем, для которых они были построены[682]. Бывало всякое, но я подозреваю, что многих молодых философов Мейясу не убедит ждать пришествия виртуального Бога и воскрешения мертвых. Возможно, самое полезное устройство в его ящике с инструментами – то, которое окажется самым продуктивным для других людей с совершенно другим образом мыслей – это его критика вероятности и смещение фокуса внимания с наиболее «вероятных» на самые важные возможные изменения ситуации. Об этом, в том числе, свидетельствует то, что, быть может, самым значимым результатом применения философии Мейясу в другом поле является книга «Пустой лебедь» Эли Аяша. В ней спекулятивный материализм применяется к новому пониманию фондовой биржи. Есть у меня предчувствие, что со временем появятся и другие применения этой удивительно странной и, быть может, не такой уж непрактичной философии.

Учебные вопросы для раздела В

1. Что значит фраза «божественное несуществование»?

2. Как бы Мейясу ответил на критическое заявление, что внезапное возникновение в будущем Бога невероятно до абсурдности?

3. Если Брассье называет человеческое самомнение «жалким», то Мейясу считает людей высшими из возможных существ, которых не превзойдет никакая инопланетная раса, какой бы умной она ни была. Какие аргументы они приводят в поддержку своих позиций, и какую из них вы считаете наиболее убедительной?

4. Что имеет в виду Мейясу, когда говорит, что мы должны верить в Бога именно потому, что он не существует?

5. Хотя многие современные философы – атеисты, Мейясу не считает атеизм состоятельной философской позицией. Почему?

Заключение: две оси спекулятивного реализма

Как это часто бывает с новыми интеллектуальными течениями, изначальной аудиторией спекулятивного реализма были преимущественно более молодые читатели. Одним из первых состоявшихся мыслителей, отреагировавших в своем тексте на новое направление, был Славой Жижек с его традиционной настороженностью к новым трендам. В «Меньше, чем ничто» (2012), колоссальной книге о Гегеле, Жижек кратко обсудил четверку голдсмитских авторов. Он указал в ней на: