Спекулятивный реализм: введение

Данэм, Грант и Уотсон определенно не первые, кто считает, что, несмотря на это, Беркли – реалист, потому что он «реалист в отношении идей». Однако неясно, чего они добиваются этим ходом, кроме разве что обесценивания слова «реализм», ведь оно становится применимым к любой философской позиции. Например, то же самое можно сказать и о полных солипсистах: они реалисты несмотря ни на что, ведь они «реалисты в отношении самих себя». Обычно такое обесценивание слова «реализм» мотивировано тем, что реализм рассматривается как враг, которого надо ослабить. Один из примеров такой тактики – тезис Джона Капуто, что Деррида это философ «самих вещей», несмотря на ясное отрицание последним – в «О грамматологии» и других работах – реальности, свободной от всякого контекста[356]. Капуто, очевидно, двигала мотивация обезоружить разнообразных «наивных реалистов», громивших Деррида как радикального антиреалиста. Схожая мотивация двигала автором, который мне нравится больше: в «Ящике Пандоры» Бруно Латур, обесценивая термин «реализм», делает стратегический ход в своем конфликте с теми научными реалистами, которые несправедливо сбрасывают со счетов его исследования. Ясно, однако, что это не мотив соавторов «Идеализма», которые не только не питают особой неприязни к реализму, но даже хотят доказать, что идеализм является формой реализма! Стратегический мотив Данэма, Гранта и Уотсона явно состоит в том, чтобы обратить наше внимание на то, что, по их мнению, является положительной стороной идеализма (а именно, каузальная реальность идей) и что, к несчастью, заслоняется расхожим противопоставлением идеализма реализму. Нечто похожее делает мой соавтор Мануэль Деланда в нашей беседе, составившей целую книгу «Подъем реализма», когда он приводит тот же аргумент, что авторы «Идеализма»: «Благочестивый христианин непременно является реалистом в отношении рая и ада, поскольку он бы не принял, что мое неверие в эти трансцендентные пространства каким-либо образом посягает на их действительное существование. Однако такой христианский реалист несомненно не был бы материалистом»[357]. При этом Деланда даже более твердый сторонник реализма, чем Данэм, Грант и Уотсон, но, как и они, он хочет путем девальвации термина «реализм» продвинуть другой термин, который он ставит даже еще выше – в его случае это материализм. Что касается меня, то я считаю реализм слишком важным термином, чтобы жертвовать им, выхолащивать его или принижать. Современная философия все еще недостаточно требовательна к критериям того, что должно считаться реализмом, и пока никакой значительной перемены в философской атмосфере не случилось, я предпочитаю, чтобы термин «реализм» был отточен, строг и готов к использованию.

Эти тезисы, затронутые соавторами «Идеализма» уже во введении, представляют собой центральные идеи книги в целом. Их дополняет ряд насыщенных интерпретаций главных фигур из истории философии, рассмотренных с точки зрения онтологии природы Гранта. Из всего этого богатства у нас есть возможность уделить внимание только некоторым толкованиям. Я ограничусь тремя историческими поворотными моментами в идеализме и тремя современными трендами. Данэм, Грант и Уотсон обсуждают следующие поворотные моменты: (1) учреждение неоплатонизмом трех основных типов идеалистической философии, которые будут повторяться во всех последующих идеализмах; (2) идеалистическое нововведение Декарта, перекрывшее предыдущее, платоническое; (3) различие между Беркли и Кантом, в контексте которого соавторы «Идеализма» предпочитают Беркли как неожиданно реалистического философа Канту как идеалистическому, несмотря на сохранение последним вещи в себе за границами человеческого познания. Из обсуждаемых ими современных фигур мы возьмем (1) Матурану и Варелу, (2) Кауфмана и (3) Делеза, являющегося не таким уж тайным ключом к философии Гранта в целом.

Начнем с того, что Данэм, Грант и Уотсон говорят о трехчастной интерпретации Плотина, согласно которой он указывает на три возможных формы идеализма, актуальных и по сей день. Это тесно связано с возможными интерпретациями известного высказывания досократического философа Парменида, согласно которому «мыслить – то же, что быть». Что именно это значит? Одна из возможных интерпретаций – за пределами мысли бытия нет; таковы, например, прочтения Плотина, предложенные Уильямом