Спекулятивный реализм: введение

Это подводит нас ко второму тезису Данэма, Гранта и Уотсона, согласно которому едва ли стоит говорить об идеализме в обычном смысле, поскольку никто на самом деле не считает, что за пределами сознания ничего не существует. Прежде всего, это попросту неверно. Мы увидим, что им не удается избежать господствующего буквально прочтения Беркли и что Беркли прекрасно справляется с ролью образцового философа-идеалиста в обычном смысле этого слова. Соавторы «Идеализма» сами очень близко подходят к тому, чтобы признать, что то же самое верно и для Фихте, который определяет природу не иначе как средство для свободных человеческих существ и считает «мир» в лучшем случае источником сопротивления человеческим действиям. Не говоря уже о Жижеке, чей предполагаемый «материализм» скрывает в себе парадоксальное требование, чтобы мир не существовал независимо от нашей с ним встречи; то же касается и его интеллектуального героя Жака Лакана (1901–1981), с точки зрения которого Реальное не может существовать за пределами трех сцепленных колец Борромео, в котором два других кольца – Воображаемое и Символическое, ни одно из которых не найти в неодушевленной материи[353]. Мы увидим, что даже Данэм, Грант и Уотсон признают, что Матурана и Варела склонны к солипсизму из-за того, что в своей теории аутопоэзиса придают слишком большой значение замыканию. Так что на самом деле есть множество примеров радикальных мыслителей-идеалистов в обычном смысле этого термина. Однако дело не совсем в этом. Вопрос не в том, какие философы являются идеалистами, а в том, какие философии соответствуют этому описанию. Другими словами, философия не всегда эквивалентна тому, что ее автор говорит нам о ней. Например, Лейбниц сообщает, что в его философии есть место для свободной воли, однако нелегко обосновать такой тезис в философии, в которой монады подчиняются предустановленной гармонии, и приходится признать, что свободную волю Лейбницу удастся спасти только при помощи терминологических ухищрений. Я часто утверждал, что такая философия, как философия Мейясу, который считает, что способен постичь первичные качества вещей путем их математизации, столкнется с трудностями при попытке объяснить разницу между, скажем, математической моделью дерева и самим деревом. На это иногда возражали – не Мейясу, а его самозваные представители – что Мейясу, конечно же, не настолько глуп, чтобы путать вещь с ее математической моделью. Однако вопрос не в том, что «понимает» Квентин Мейясу как разумный и адекватный человек, а в том, способна ли его философия в достаточной мере объяснить все то, что он здраво понимает. Я хочу сказать следующее. Допустим, мы последовали за Данэмом, Грантом и Уотсоном и утверждаем, что на планете Земля на самом деле никогда не было ни одного последовательного идеалиста, ведь нет такого нормального человека, который бы прошел сквозь огонь, воду и медные трубы, чтобы доказать свою веру в идеализм. Но даже в таком случае существует много философских учений, которые содержат в себе последовательный идеализм или, по крайней мере, ведут в этом направлении. Грант мог бы даже согласиться со мной, что таким примером является Гегель, учитывая как низко он оценивает то, что Гегель делает с природой. Еще он мог бы согласиться со мной, что Гуссерль – полноценный идеалист (хотя гуссерлианцы предпочитают отрицать это), учитывая, что последний считает абсурдным думать, что что-либо может существовать, не будучи – по меньшей мере, в принципе – коррелятом некоторого акта мысли.

Поскольку мы переключили внимание с того, что философы, как они считают, знают, на то, что их философии на самом деле предполагают, легко понять, что идеализм является серьезной проблемой, которая вовсе не ограничивается тем, какую группу философов мы решим назвать идеалистами. Более того, есть довольно серьезная угроза – исходящая как от идеалистических, так и от корреляционистских философий – что использование термина «идеализм» для обозначения чего-то, больше напоминающего «плоскую онтологию», оставит нас без обозначения для весьма важного противника. По этим причинам я не согласен с Данэмом, Грантом и Уотсоном в том, что касается значения термина «идеализм». Как минимум «реализм» должен обозначать представление о том, что «за пределами сознания реальность существует», хотя даже этого недостаточно. Этого недостаточно потому, что реальность существует за пределами не только сознания. Реальность есть вне камней – реальность, от которой зависит, останутся ли они неподвижно лежать, обрушатся ли оползнем по склону горы или расплавятся потоком лавы. Реальность есть вне солнечной системы, и от нее зависит, как долго эта система будет оставаться стабильной до того, как столкнется с пролетающими межгалактическими звездами. Реальность не «вне сознания» – эта формулировка могла появиться только в нововременную эпоху, когда онтологический статус сознания был поднят слишком высоко – но за пределам чего бы то ни было.