Спекулятивный реализм: введение

Как упоминалось ранее, ООО началась с интерпретации Хайдеггера, которого я все еще считаю ведущим философом XX века: «в определенный момент, достаточно рано [в 1991 или 1992 году], я понял, что весь Хайдеггер сводится к […] одной-единственной фундаментальной оппозиции, которая повторяется, говорит ли он о бытии, или об инструментах, или о [человеческом] Dasein, или о чем-то еще: постоянное, монотонное движение между сокрытостью вещей и их видимой наличностью»[417]. Анализ инструментально сти бесспорно занимает важное место в философии Хайдеггера: в печати он впервые проводится в его главной книге «Бытие и время», а также составляет ядро его первого университетского лекционного курса, который был прочитан восьмью годами ранее и назывался «К определению философии». Если Эдмунд Гуссерль в своей феноменологии призывает нас сосредоточиться исключительно на том, как все нам является, то мятежный молодой Хайдеггер указывает, что явление относительно редко встречается в человеческом опыте. Вот почему он предлагает нам свое базовое различие между подручными средствами (Zuhandenheit) и наличными сущностями (1Vorhandeheii). Это различие хорошо известно даже новичкам в философии Хайдеггера, а специалисты всегда уверены, что полностью понимают эту оппозицию. Тем не менее, согласно ООО, хайдеггер овский анализ инструментальности почти всегда понимали неверно, в том числе, возможно, и сам Хайдеггер[418]. Прежде всего, обычно считается, что, согласно этой анализу, все теоретизирование и восприятие укоренены в прежде остававшемся без внимания бэкграунде практического поведения: еще до того, как мы замечаем отдельные вещи, мы уже вплетены в целостную систему практических задач, причем в основном бессознательно. С точки зрения ООО, все это лишь тривиальные прагматистские речевки, которые упускают настоящую глубину того, что показал Хайдеггер. На голдсмитском воркшопе я формулировал это так: «кроме того, я понял, что практика не больше, чем теория, достигает реальности объекта – таким был следующий шаг. Да, просто смотря на этот стул, я не исчерпаю его бытие, но и усевшись на него, я тоже этого не добьюсь. У реальности этого стула много глубоких уровней, которые человеческий акт сидения никогда не исчерпает»[419]. Другими словами, и теория, и практика остаются на одной и той же стороне баррикад: на стороне поверхности вещей, которая не отражает глубину их реальности. По ту сторону от теории и практики находятся сами объекты.

Это подводит нас ко второму распространенному ошибочному прочтению, которое ООО стремится скорректировать. Оно порождено тем, что сам Хайдеггер неверно понимал собственный великий мыслительный эксперимент. Мы упомянули различие между подручными средствами и наличными сущностями, и по Хайдеггеру вещь даже может сменить свой статус с одного на другой. Например, мы бессознательно орудуем молотком, поглощенные задачей постройки нового кафе, а в следующий момент молоток в наших руках ломается и становится явным предметом нашего внимания и раздражения. Пока все хорошо. Но Хайдеггер далее заявляет, что подручные средства, такие как функциональный молоток, принадлежат целостной системе отношений, а наличные сущности, такие как сломанный молоток, становятся изолированными и порывают со своим прежним реляционным бытием. Вдобавок к этому Хайдеггер встраивает в свое различие ранжирование, в котором реляционное бытие первично, а нереляционная реальность производна или вторична. У такого подхода есть две серьезные проблемы. Во-первых, в наличных сущностях нет ни капли нереляционного, поскольку они существуют только в отношении к Dasein (человеческому существу), для которого они видимы. Нет никакого удивительного изолированного сломанного молотка, потому что удивляет он всегда меня или кого-то другого. Поэтому предполагаемый зазор между подручным и наличным вовсе не так уж широк: и то, и другое существует только в отношении к человеческим существам. Во-вторых, как мы уже видели, настоящий урок анализа инструментальности состоит в том, что существование объектов глубже, чем теория [о них] или практика [в которую они вовлечены], глубже, чем обычное понимание и Zuhandenheit, и Vorhandenheit. Но это значит, что объекты глубже, чем любые отношения, в которых они могут оказаться с человеческими существами. Хайдеггер должен был понимать это, поскольку, несмотря на свое утверждение, что инструменты всегда существуют только в отношении к целостной системе других инструментов, он также привлекает наше внимание к тому факту, что инструменты могут ломаться. Но инструмент не мог бы ломаться, если бы сводился к своим функциональным отношениям со всем остальным сущим. Чтобы что-то сломалось, оно должно содержать в себе упрямый избыток помимо своих текущих эффектов и влияний – избыток, который однажды подобно симптому прорывается и требует, чтобы мы приняли его всерьез.