Спекулятивный реализм: введение

Как ни странно, решение это нашлось в феноменологии Гуссерля, учителя Хайдеггера. Хотя у него все еще есть немало доброжелателен, утверждающих, что он уже знал то, что говорит нам Хайдеггер о самоизъятии вещей из непосредственного присутствия, это утверждение несостоятельно. С точки зрения Гуссерля, абсурдно предполагать, что может существовать что-то, что в принципе не является объектом некоторого сознания; другими словами, кантовская вещь в себе – противоречивое понятие. В споре с Кантом это решение ставит Гуссерля на одну сторону с немецкими идеалистами. Что же до Хайдеггера, то хотя он и не является последовательным реалистом, а в своей философии постоянно преувеличивает роль человеческого Dasein, ему принадлежит следующий примечательный пассаж из его знаменитой книги о Канте: «Что означает разгоревшаяся в немецком идеализме борьба против “вещи в себе”, как не возрастающее забвение того, чего добивался Кант: что внутренняя возможность и необходимость метафизики […] в своей основе обуславливаются и удерживаются еще более изначальной разработкой и внимательным изучением проблемы конечности?»[423]. В этом отношении Хайдеггер остается гораздо ближе к защищаемому ООО реализму вещей в себе, чем к Гуссерлю. Однако Гуссерль добавляет в пазл несколько элементов, которые неразличимы для Хайдеггера, и эти элементы не должны быть потеряны среди общей шумихи по поводу того, что Хайдеггер обошел своего учителя.

Первым элементом пазла является отказ Гуссерля от традиции эмпиризма в вопросе о том, что такое объект. В Голдсмитсе я говорил, что «в первой половине “Логических исследований”, опровергнув психологизм, Гуссерль делает своей мишенью британский эмпиризм и критикует представление о том, что [в опыте] мы встречаемся с качествами и что каким-то образом эти качества связываются нами между собой»[424]. Согласно эмпиризму, «объект» это не более чем множество качеств, связанных между собой сознанием; у объектов опыта нет никакого внутренне присущего им единства, поскольку они просто собираются нами из ранее данных в опыте качеств. Нет никакого едущего по улице такси, есть только совокупность цветов и форм, из которой наше сознание каким-то образом организует «вещь». В идее, центральной для феноменологии – более центральной, чем неубедительное отрицание какой-либо реальности за пределами жизни сознания – Гуссерль переворачивает этот предрассудок эмпиризма. Первичен как раз сам объект: даже несмотря на то, что качества объекта непрерывно меняются по мере того, как мы воспринимаем его с разных точек и расстояний, он остается непоколебим, как неизменное целое. В самом деле, вся феноменология именно об этом: отшелушивание всех изменчивых качеств и силуэтов вещи – ее «набросков» (Abschattungen) – ради того, чтобы в итоге добраться до того, что Гуссерль называет «сущностью» объекта.