Спелый дождь

лодание сопровождалось ветром и снегом, снег несло в раскрытое окно...

Простуда сразу перешла в воспаление лёгких.

Его ещё пытались спасти. Врач доставал через руководство больницы

дорогие препараты. Две недели я ночевала у него в двухместной палате,

на вторую койку никого не помещали. После мучительной шестичасовой

капельницы начали отекать ноги. Я купила ему растягивающиеся шле-

панцы (на «залипах»), чтобы можно было делать изменения по объёму ног.

Однажды врач с удивлением констатировал, что Михаил из кризиса, ка-

жется, выбрался: такой крепости организма врач, похоже, сам не ожидал.

... По телевизору транслировали празднование Дня Победы. Еще вече-

ром девятого мая мы с Михаилом обсуждали электронную почту и стихи

с сайта «Стихи.Ру», я записывала ответы авторам. А десятого утром он

позвонил по мобильнику:

- Приезжай, мне плохо.

Дальше были двое суток кошмара. Я снова ночевала у него, но сна не было

обоим... Никто не мог определить причины тяжёлого состояния. Вызывали

хирурга. Сделали рентген, проверили язву, сердце, легкие, желудок - все в

пределах «возрастной нормы». А между тем боли шли по нарастающей. Он

почти всё время стонал или кричал. Вот так же описывалась смерть Блока...

К вечеру 11 мая я пришла к нему с ночевrой, но соседнюю койку за-

нимал новый пациент. Это было для меня некоторой неожиданностью, да

145

и для соседа, надо думать, присутствие в палате чужой женщины в ноч-

ное время составляло неудобство. Медсестра Галя сказала, что мне сейчас

лучше уйти («Сделали хороший болеутоляющий укол, и теперь он будет

спать, я дежурю и прослежу»). Придти посоветовала утром.

Однако укол не подействовал. Боли усиливались. Муж просил то при-

поднять его, то опустить, то помочь повернуться на бок... От не зажатой

вовремя вены рубашка стала кроваво-мокрой, я просила Мишу припод-

няться на локтях, чтобы её вытащить, но он уже не мог, а у меня не было

сил. Я гладила его по незакрытым местам тела, ему это нравилось и не-

много успокаивало, только просил не касаться области воспалённого сол-

нечного сплетения. Внезапно я ощутила, что опухшие ноги холодеют (не

прокачивает сердце!), но ничего ему не сказала...

Для врачебного персонала Сопин был не рядовой больной. Врачи прихо-

дили к нему не только как к пациенту, но и как к интересному собеседнику.

Видели, что он здесь не просто лечится, но работает (всегда обложен руко-

писями). Особенно часто заходил лучший вологодский кардиолог Виктор

Александрович Ухов. Помню, как он однажды насмешил нас, сказав:

- Я, Михаил Николаевич, знаете, как Вас уважаю! У меня первым очень

знаменитым пациентом был Виктор Астафьев, я тогда ещё совсем моло-

дым был. А теперь вот Вы. Вы для меня... прямо как Маяковский.

Маленький чёрно-белый телевизор Ухова постоянно «дежурил» в Ми-

шиной палате, а гастроэнтеролог приносила редкие книги и магнитофон-

ные записи.

Но вечером 11 мая никого из них здесь не было.

...В реанимацию меня не допустили. Я спросила Галю, что теперь будет.

- Дадут сильный наркотик, чтобы снять боли, и этим окончательно по-

садят сердце.

Потом рассудила, что раз уж в реанимацию взяли, до утра всё равно не

выпустят, да и в последующие два-три дня тоже. Лучше мне сейчас уйти,

а утром позвонить.

Я пришла домой и позвонила Пете в Петербург:

- Сегодня ночью папа, наверное, умрет.

Но он умер не ночью... через пять-семь минут после того, как мы рас-

стались. В это время я ещё не покинула больницу.

На похоронах я сказала:

- У Михаила была тяжёлая жизнь, и все-таки он был счастливым чело-

веком. Он говорил: «Сколько ребят на Украине и Белгородчине погибло от

голода и болезней в тридцатые, а я выжил. Потом - война, бои, бомбы...

Сотни тысяч полегли, а я жив. Дальше - лагеря. Люди умирали не только

от голода, работы и расстрелов: спивались, уходили в наркоту, вешались...

Это продолжалось с ними и по выходе на свободу. Их целенаправленно

уничтожали, физически и морально, а я всё жив. И не просто жив! Успел

сказать Слово от имени этого поколения. Имею семью, замечательных сы-

новей, издаю стихи, принят в Союз писателей. Благодаря Интернету меня

узнали в мире...»

...Он трудно умирал, но был не один. С ним были врачи, и я его не

оставляла.

Памяти Михаила Сопина посвятили страницы крупнейшие вологод-

ские газеты. В одной из них опубликована статья Михаила Берковича из

Ашкелона «Чему учит поэзия?»/ Но мне кажется, это только начало. Его

творчество нуждается в серьёзном изучении.

146

ИЗ ПОСЛЕДНИХ СТИХОВ, ОПУБЛИКОВАННЫХ НА САЙТЕ

«СТИХИ.РУ»

* * *

Снимали в профиль и анфас

Радетели родной сторонки,

И обеспечили для нас

Ещё при жизни похоронки.

Сравнив, кто я и кто они,

Отвечу строчкой многоточий:

То ночи белые, как дни,

То дни бездоннее, чем ночи...

Нет безболезненных потерь,

А жизнь - властительная сводня.

Моя надежда - цепь потерь.

Твоя - как выглядит сегодня?

Взгляну на жизнь со всех сторон:

В каком-то смысле - все мы ровня.

Но, веря мудрости ворон,

Себе возьму беловоронье.

Чего хочу - то будет пусть.

Кто я на свете

И зачем я?

И отрекаясь - отрекусь

От собственного отреченья.

ВЕЧЕРНЯЯ СВЕЧА