Спецназ Берии. Первый бой

Самое интересное начиналось в 19.25. Два часа бойцам отводилось на массовую работу или, проще говоря, культурный досуг. В это время силами личного состава или приглашённых артистов проводились концерты и прочие развлекательные и пропагандистские мероприятия.

Потом довольно продолжительный ужин, минут 40 личного времени и, наконец, вечерняя перекличка. Ровно в полночь красноармейцы отходили ко сну.

По рассказам «старожилов», на первых порах москвичам было разрешено вечером возвращаться домой. Но после нескольких опозданий эту практику прекратили, и в дальнейшем разрешение на выезд домой можно было получить только у полковника Орлова. А для этого требовались веские основания. Евгений не мог припомнить, чтобы кто-то из москвичей особо старался выехать за пределы лагеря, потому что за день все выматывались так, что думать могли только об отдыхе.

Что радовало буквально всех, так это питание. У каждого бойца соединения довольствие было на уровне командного состава Красной армии. Ещё бы, напряжённый учебный процесс требовал повышенного расхода калорий, поэтому продовольственное снабжение спецназовцев осуществлялось по самому высокому разряду. Женя целый день нагуливал аппетит, так что за время пребывания в лагере успел даже поправиться.

Усиленное питание некоторым отчасти вскружило головы, люди забыли, что в это самое время страна голодала. Командование Особой группы в какой-то момент обратило внимание на разбросанные по территории тренировочной базы куски хлеба. Вскоре был издан приказ, который определял виновных в этой непростительной безответственности и требовал обеспечить тщательный контроль за расходованием продуктов. Этим же приказом командирам, военкомам батальонов, командирам отрядов и политрукам предписывалось «провести среди личного состава соответствующие беседы и добиться ясного понимания всем личным составом бригады серьёзности переживаемого нами момента и необходимости экономного расходования продовольствия и других материальных средств».

При всех плюсах не последним было и то, что бойцам выплачивалась зарплата. Для всех добровольцев она составляла 300 рублей. А тем, кто пришёл с производства, первые месяцы сохранялась средняя заработная плата. Так, инженерам платили около 700 рублей.

Наличие денег давало возможность время от времени побаловать себя чем-то вкусненьким. Женя, например, не отказывал себе в лишней шоколадке. Но кое с кем этот невольный соблазн сыграл злую шутку. Например, совершенно случайно выяснилось, что среди бойцов завёлся воришка.

Фамилия этого человека была Сафронов. Он приноровился покушаться на сбережения сослуживцев, когда те занимались отработкой разведки боем. Для курсантов создавались условия, приближенные к боевым, поэтому, уходя в «тыл противника», они сдавали документы, награды и личные вещи, включая деньги.

Как Сафронов погорел, было непонятно, но однажды, вернувшись от командира, он молча забрался на нары и долго сидел там в ожидании своей дальнейшей участи. Оставлять такого, конечно же, не стали.

Воспоминание у Ануфриева об этом случае осталось самое неприятное, и только потому, что ему с этим самым Сафроновым приходилось быть в нарядах по кухне. И на Женьку Василий производил неплохое впечатление, но на деле оказался нечистым на руку.

Жене всегда была интересна природа человеческого поведения, мотивация поступков. Как приличный с виду человек ни с того ни с сего становится подонком? Самым показательным примером подобного перерождения оказался тот самый Жиленков, который набирал их в ополчение.

В июне 1941 года он был назначен членом Военного совета 32-й армии с присвоением ему звания бригадного комиссара. А уже в октябре он попал в плен. И вот этот ярый в прошлом коммунист, пусть и не сразу, не без давления, но в конце концов сделал у немцев головокружительную карьеру – стал правой рукой Власова, лично встречался с Геббельсом. Впрочем, за что и поплатился – сразу после войны вместе с Власовым Жиленков был повешен.

Но как это стало возможным? Почему человек кардинально поменял мировоззрение? Струсил? Или всегда был готов к этому и только ждал подходящего момента? Эти вопросы мучили Евгения на протяжении всей жизни и впоследствии стали сферой его научных интересов.

На овладение ремеслом диверсантов, сапёров и разведчиков курсантам отводилось всего три месяца, хотя по самым минимальным подсчётам времени требовалось в три раза больше. Но все понимали, что через девять месяцев экзамены сдавать, скорее всего, будет уже некому – страна может просто перестать существовать, а её народ превратится в расходный материал. Поэтому – только здесь и сейчас и в самые минимальные сроки!