Спецназ Берии. Первый бой

Ануфриеву тяжелее всего давались силовые тренировки. Всякие турники и брусья были не для него. Он был шустрым, выносливым, но особой силой не обладал. Но что его особенно раздражало, так это методичное протыкание ненавистного соломенного чучела. Сама винтовка с примкнутым к ней штыком была Женьке в тягость из-за травмированного пальца, а ещё приходилось делать эти бессмысленные возвратно-поступательные движения с одновременным выпадом ноги и подачей корпуса вперёд. Какая же это была мука! Но Женя был дисциплинированным воином и гордился этим. Потому соплей не распускал и тяготы службы преодолевал стойко. Надо было учиться штыковому бою – учился, и у него это получалось не хуже, чем у остальных.

Кстати, занятия по штыковому и рукопашному бою проводили мастера-спортсмены. Одним из них был заслуженный тренер СССР по фехтованию и рукопашному бою Семён Колчинский. Помимо него, среди инструкторов и курсантов было немало рекордсменов спорта СССР и мира. Одно отделение, состоящее из таких чемпионов, так и называлось – богатырским. Бойцы «богатырского отделения» легко справлялись с полной боевой выкладкой в дальних походах. Если молодые красноармейцы макет танка обычно «поражали» только одной учебной гранатой, то легкоатлет Митропольский «баловался», как правило, связкой из пяти штук. Именно благодаря целой команде легендарных спортсменов деятельность ОМСБОНа впоследствии покрылась поистине неувядаемой славой.

На занятиях по рукопашному и штыковому бою учили действовать не только штыком и прикладом, но и лопатой, кинжалом, пистолетом. Помимо этого, оттачивались приёмы самбо, вольной борьбы и бокса. Каждое движение отшлифовывалось до автоматизма. У кого-то получалось лучше, у кого-то хуже, но эти тренировки впоследствии спасли немало жизней.

Где точно был в своей тарелке Женька, так это на лекциях по теоретической подготовке, поскольку обладал прекрасной зрительной и слуховой памятью. Ему было проще запомнить материал, как говорится, с лёту, чем тратить время на бессмысленную писанину и зубрёжку.

Однажды на занятиях по изучению устройства пулемёта, проходя мимо него, инструктор спросил:

– А вы почему не конспектируете, товарищ боец? – В его голосе прозвучали нотки зарождающегося конфликта: к нарушениям воинской дисциплины в подразделении относились предельно строго.

– Нет необходимости, товарищ лейтенант.

– Во-первых, когда к вам обращается старший по званию, необходимо вставать и представляться! Вы что, Устава не знаете?

– Виноват! Красноармеец Ануфриев! – вскочил Евгений.

– Во-вторых, что значит «нет необходимости»?

– Память хорошая.

– Ах, вон оно что, – ухмыльнулся инструктор, предчувствуя неминуемое разоблачение. – В таком случае скажите мне, красноармеец Ануфриев, какова масса ручного пулемёта Дегтярёва.

– Восемь с половиной килограммов, – отчеканил боец.

– Хорошо. Масса магазина?

– Два килограмма семьсот граммов!

– Та-а-ак… Длина пулемёта с пламегасителем?

– Метр двадцать три!

– Ёмкость дискового магазина?

– Сорок семь патронов!

– Прицельная дальность?

– Полтора километра!

– Темп стрельбы?

– Шестьсот выстрелов в минуту!

– Ладно. И последний вопрос. Начальная скорость полёта пули?

Сослуживцы замерли. Ответ на этот вопрос даже в конспектах был отражён не у каждого. Выдержав небольшую паузу, Ануфриев отрапортовал:

– Восемьсот метров в секунду!

– Точно! – выдохнул Сорокин. – Вот, учитесь! – обратился он к остальным, показывая на Евгения. – Молодец, Ануфриев! Садитесь. Разрешаю не записывать.

– Есть!

Правда, не все были настолько покладисты и сметливы. На одном из занятий изучали ведение пулемётного огня из различных положений.

– Итак, товарищи бойцы, мы с вами рассмотрели несколько способов ведения огня из ручного пулемёта Дегтярёва, – подвёл итог занятию лейтенант Сорокин. – Но знайте, что в боевой ситуации, чтобы одержать верх над противником и в первую очередь сохранить свою жизнь, вам придётся импровизировать. Например, если обстановка никак иначе не позволяет, можно установить пулемёт на спину товарища и вести огонь по врагу из такого положения.

– Пулемёт не пушинка, товарищ лейтенант! Да и оглохнуть можно от его боя, когда он у тебя на спине-то, – возразил боец Кузнецов.

– Можно, – согласился Сорокин. – Но зато вы выполните боевую задачу и останетесь живы.

– И всё равно, мне кажется, это не очень гуманный способ, – продолжал спорить Кузнецов.

Сорокин намеренно не прерывал полемику: важно было, чтобы каждый осознал, что в бою не пристало думать о собственном благополучии.

– Кто ещё так считает? – обратился он к аудитории.

– Да не слушайте вы его! – выкрикнул с места Гудзенко. – Ему лишь бы поспорить.

И правда, есть такая категория людей, которые всё принимают в штыки. Именно к таким и относился Юрий Кузнецов, или Кузнечик, как его звали в роте.

– А тебя никто в бою уговаривать не собирается! – резонно заметил самый старший из бойцов, командир звена Василий Кнопов. – Командир прикажет – выполнишь как миленький. Иначе сам знаешь что…

– Ну что? Что? – не унимаясь, вызывающе крикнул Кузнецов.