Спецназ Берии. Первый бой

– Смотри! Стараются! Ну-ну, бог в помощь!

Чем же была вызвана такая странная реакция? А объяснялось всё просто. С первых же месяцев войны, едва немецкая авиация стала совершать массированные налёты на Москву, было принято решение замаскировать аэродром Мытищинского аэроклуба под большой военный аэродром. На взлётной полосе и самом поле были установлены макеты ангаров и самолётов, сделанные из фанеры.

О, как же этот ложный аэродром спасал столицу! Сколько он принял на себя бомбоударов, предназначавшихся Москве! Немецкие бомбардировщики порой сбрасывали на фанерные конструкции весь свой арсенал, не донося его до главной цели. А если учесть, что таких бутафорских аэродромов по всему Подмосковью было разбросано множество, то вот и ещё одно объяснение, почему Москва не была стёрта с лица земли в первые месяцы войны.

Сколько ещё таких ребусов создавали защитники Москвы неприятелю, и не сосчитать. «Кто ж это всё придумывает? – размышлял Евгений. – Это ж какой фантазией и смелостью мысли надо обладать!» А придумывали эти ложные объекты и невиданную по своим масштабам маскировку главных городских строений Москвы, изменившую её до неузнаваемости, такие же незаурядные люди, как его брат Иван и многие другие знатоки своего дела. Женя всегда гордился своей страной и её людьми, а в такие моменты особенно.

Не менее значимую часть омсбоновского быта, помимо дневных занятий, составляли ночные дежурства по кухне. За чисткой картошки и другими занятиями шёл своеобразный культурный обмен в виде обращения к песенному фольклору, но чаще просто велись долгие разговоры о довоенной жизни.

– А откуда ты, Володя? – вырезая глазки у картофелины, интересовался у Аверкина Миша Ястребов, светловолосый красавец с тонкими чертами лица.

И начинался подробный рассказ о родных местах рязанского паренька, в котором нет-нет да проскакивали ностальгические нотки. Каждый скучал по дому и близким.

– Село Берёзово Михайловского района. Слышали про такое?

– Я думаю, сёл с таким названием на наших бескрайних просторах и не сосчитать. Но название красивое, ничего не скажешь.

– Наверное, и природа под стать? – вопрошал Ануфриев, питавший давнюю слабость к животному и растительному миру, особенно средней полосы России.

– Ты прав, природа у нас изумительная. Больше скажу – просто чудо, а не природа! Летом всё утопает в зелени. В речушке чистейшая вода. В селе ещё три пруда. Из деревьев в основном клёны да липы. И ивы ещё. Красотища!

– Странно, Берёзово, а берёз нет! – удивился Володя Захаров, совсем ещё юный боец, попавший в бригаду чуть ли не со школьной скамьи.

– Извели берёзовый лес. Лет сто уж как. А название осталось.

– Неужели такое старое село? – не унимался Захаров.

– Если мне память не изменяет, основано ещё в середине прошлого века.

– И большое?

– Когда уезжал, было больше четырёхсот дворов. И народу проживало тысячи две с половиной.

– Да, крупное селение! А сами селяне чем промышляют? – опять включался в разговор Ястребов.

– Хлебопашеством в основном. Овощи, опять же, выращиваем. А ещё камень у нас всегда добывали отменный. Для постройки домов – самое оно. Народ мастеровитый – печники, бондари и прочие. После коллективизации первые трактора появились, комбайны. Потом МТС организовали. Растёт моё Берёзово, развивается. Это я вот, вишь, блудный сын, в Москву подался. – Он виновато улыбнулся.

– Чего ж тебе там не жилось? Приключений захотелось?

– Ну да, жизни бурной, интересной. Профессией, опять же, овладеть полезной.

– Что ни говори, а с профессией ты угадал. Самая востребованная сейчас. Как тебя вообще отпустили? У железнодорожников же бронь.

– В том-то и дело, что не успел я стать полноценным железнодорожником, только обучение начал. К тому же в райкоме комсомола бил себя в грудь, дескать, спортсмен и охотник. Так и проскочил. А мои ребята в депо сейчас действительно пашут не покладая рук. Эшелоны идут сплошным потоком.

– Это точно. Эвакуация… – с сожалением вставил Захаров.

– А как вообще в город переехать сумел? Насколько я знаю, не отпускали же из колхозов. – Женя Ануфриев был посвящён в дела деревни, поскольку какое-то время прожил в Подмосковье.

– О, это целая история. Идея-то появилась давно. Но как? Ты прав, паспорта же не дают, чтоб не разъезжались. Что делать? Тут либо на учёбу, либо в армию, либо…

– …по комсомольской путёвке! – подсказал Женька.

– Точно! Ну я и давай капать на мозги то председателю колхоза дяде Матвею, то главному механику МТС Лаврентьичу. А вода, как известно, камень точит. Пришла в колхоз разнарядка, и меня, стало быть, первым делом…

Володе невольно вспомнился тот день, когда ему объявили, что направляют его на комсомольскую стройку. Тогда, идя домой, он весь сиял от переполнявших его чувств.

«Батя, в Москву еду! – прямо с порога заявил он. – На стройку посылают. Отпустите или как?»

Павел Карпович задумался. Подле него сидела и матушка, но в разговор не вступала – в семье всё решал отец.

«Хорошо подумал, Володька? Сдюжишь ли?»

«Сдюжу, батя. Вот начну зарабатывать и вам ещё стану помогать».

Любовь Фёдоровна чуть слышно всплакнула.