Спецназовец. Шальная пуля

Там тоже ничего не обнаружилось, как и в чемодане, который, на счастье Якушева, был из самых дешевых, без кодовых и прочих замков, обычно доставляющих больше хлопот и неприятностей хозяевам, чем ворам. Уповая на то, что владельцы багажа не заметят, что в их вещах кто-то рылся, Юрий застегнул чемодан, задвинул его в дальний угол багажника и опустил крышку.

Ее мягкий стук послужил сигналом. Прервав свои объяснения, Расулов повернулся к машине лицом и сделал приглашающий жест в ее сторону. Все четверо двинулись к «мерседесу», и тут произошла небольшая заминка: охранник Аман, тот самый, что так восхищался навыками Якушева в метании ножей, подошел к хозяину, взял его за рукав и, отведя в сторонку, что-то такое зашептал ему на ухо, откровенно поглядывая при этом на Юрия.

«Заметил, зараза», – подумал Якушев.

– С ума сошел, слушай! – громко и возмущенно ответил Аману уважаемый Магомед. – Думай, что говоришь!

Аман отступил, почтительно склонив голову. Гости начали рассаживаться, и Юрий вернулся к исполнению своих лакейских обязанностей: ввиду количества прибывших Руслану предстояло пересесть в джип сопровождения, так что вся нагрузка по открыванию дверей легла на плечи свежеиспеченного водителя.

Наконец, с посадкой было покончено. Последним в машину погрузился Расулов. Он опустился на переднее сиденье, и уже успевший порядком закоченеть на холодном ветру Юрий почтительно закрыл за ним дверцу.

– Поехали, дорогой, – скомандовал Расулов, когда Юрий сел за руль.

С заднего сиденья задали вопрос, Расулов снова пустился в пространные объяснения. Юрий не считал себя полиглотом, но на войне знание языка противника, хоть и не является строго обязательным, служит дополнительным преимуществом, в некоторых случаях спасительным: знать, о чем переговариваются у тебя за спиной ласково улыбающиеся люди, которым вовсе не за что тебя любить, мягко говоря, небесполезно. В учебном центре им преподали самые азы; по ходу боевых действий этот голый скелет оброс мясом, и, хотя Юрий относительно твердо знал только чеченский, диалект, на котором общались его пассажиры, был ему в общих чертах понятен.

Большего в данный момент и не требовалось, поскольку речь шла о пустяках: один из гостей интересовался, почему за рулем машины уважаемого Магомеда сидит какой-то неверный, а уважаемый Магомед отвечал, что это вынужденная мера, связанная с тем, что Москва – не горное селение, и одного умения вертеть руль и жать на педали для безопасной езды здесь недостаточно. Абдул – отличный водитель, настоящий ас, говорил он, но Москвы этот ас не знает, и не далее как позавчера битый час возил хозяина кругами, не в силах выпутаться из колец и петель транспортной развязки, которую построил, верно, сам шайтан. Потому-то, объяснял уважаемый Магомед, ему и пришлось прибегнуть к услугам вот этого русского, который, хоть и является иноверцем, человек вполне достойный, уважаемый и, между прочим, тоже живет в доме на правах дорогого гостя. «По соседству с вами», – добавил он, и Юрию в его голосе почудилась нотка скрытого злорадства.

Эти нотки лишний раз напомнили о том, что Расулов – не только правоверный мусульманин и истинный кавказец, но еще и бывший десантник, успевший вдоволь нанюхаться пороха еще в Афганистане. Он иногда напоминал Юрию придуманного детским писателем Корнеем Чуковским сказочного зверя Тянитолкая, у которого было две головы – одна спереди, как у всех, а другая сзади, – которые постоянно спорили друг с другом. Впрочем, если подумать, это противоречие было чисто внешним, поверхностным; при желании Юрий мог найти парочку таких же противоречий в ком угодно, в том числе и в себе самом. «Все мы немножко Тянитолкаи», – перефразируя слова поэта, подумал он.

– Э, шайтан, – огорченно протянул голос с заднего сиденья, обладателю которого явно не улыбалось делить пространство гостевого домика с неверным.

Бросив быстрый взгляд в зеркало заднего вида, Юрий убедился, что этот голос принадлежал тому самому гражданину с усиками ниточкой, который так взбесил его на автостанции. «Скорей бы все это хоть как-нибудь кончилось», – подумал он и подавил печальный вздох, поскольку понимал: настоящие события еще и не начинались.

Глава 12

Полковник Томилин припарковал машину – вернее сказать, воткнул ее в сугроб, как дворницкую лопату, которая этого сугроба явно никогда не касалась, – и, не глуша мотор, затянул ручной тормоз. Сверху густыми хлопьями продолжал сыпаться снег – именно сверху, а не с неба, потому что неба не было видно за этой мельтешащей, почти сплошной массой, похожей на содержимое выпотрошенной перины. Видимость на дороге была почти нулевой, машины едва ползли, настороженно поблескивая включенными фарами и перемалывая колесами снеговую кашу, которая постепенно меняла цвет, становясь из серо-коричневой просто коричневой, потом светло-коричневой, как какао с молоком, и, наконец, грязно-белой. Москву заметало не на шутку, как какой-нибудь степной полустанок, метеорологи объявили штормовое предупреждение, и чувствовалось, что настоящая непогода еще впереди.