Спецназовец. Взгляд снайпера

Басалыгин тяжело поднялся из-за стола, со скрежетом отодвинув табурет, и залпом допил холодный кофе. Убирая со стола бутылку, он ненадолго задержал взгляд на фотографии жены. Она погибла за три дня до его возвращения из командировки в Чечню – шла вечером через темный двор и нарвалась на каких-то отморозков, которые проломили ей череп и нанесли шестнадцать ножевых ранений, чтобы завладеть обручальным кольцом, парой сережек из дешевого турецкого золота, мобильным телефоном и кошельком с двумя тысячами рублей. Павел Макарович нашел их и арестовал, но один из них оказался сынком крупного чиновника, папаша нанял дорогого адвоката, и дело развалилось, не дойдя до суда. Подонков отпустили на все четыре стороны; вскоре их разыскал Зулус, и то, что он с ними сделал, с точки зрения полковника Басалыгина, хотя бы отчасти оправдывало его существование.

Торопливо соскабливая отросшую за ночь щетину, полковник пытался припомнить, как его угораздило уснуть за столом на кухне. Это была далеко не самая важная из тем, подлежащих обдумыванию в данный момент, но он пока что намеренно воздерживался от мыслей о звонке Молоканова и всем остальном, что было с этим звонком связано. Голова по-прежнему была тяжелой, в области затылка опять прочно утвердилась, напоминая о контузии, тупая ноющая боль, и он не чувствовал себя готовым к серьезным размышлениям, от которых так много зависело.

Да и то, каким образом он ухитрился, не будучи мертвецки пьяным, уснуть за кухонным столом с чашкой кофе в руке, на деле вовсе не было таким пустячком, как могло показаться. Начавшиеся после контузии выпадения памяти тревожили Павла Макаровича, поскольку в периоды полного беспамятства он, как правило, не сидел сложа руки. В черных провалах временной амнезии скрывалось немало фактов его биографии; изредка, если дело происходило при свидетелях, ему об этих фактах рассказывали, и от этих рассказов у него становились дыбом волосы по всему телу. До убийств дело не доходило – по крайней мере, в рассказах очевидцев, – но ведь очевидцы оказывались рядом далеко не всегда!

Иногда Павлу Макаровичу начинало казаться, что в своем теле он живет не один. Его сожитель представлялся ему кем-то вроде демона, расправлявшего перепончатые крылья всякий раз, когда первому, истинному «я» полковника Басалыгина случалось заблудиться в темных лабиринтах вызванной контузией амнезии. И оставалось только гадать, чего на самом деле хочет и на что способна эта хитрая, злобная бестия.

Вчера вечером, получив сообщение о смерти Гунявого, который, как было доподлинно известно Басалыгину, уже не меньше года работал на Молоканова в качестве осведомителя, он намеренно загрузил принесшего это известие Арсеньева бумажной работой. Эта парочка, майор и капитан, явно копала под своего начальника, намереваясь использовать против него ситуацию с Зулусом. Гибель от рук маньяка такой мелкой сошки, как отсидевший свой срок от звонка до звонка, вышедший в тираж, ни на что более не годный мокрушник по прозвищу Гунявый, наверняка была очередным ходом разыгрываемой Молокановым партии, и полковник постарался нейтрализовать хотя бы Арсеньева, приковав его к письменному столу.

При этом он отлично понимал, что эта мера половинчатая и, скорее всего, не даст желаемого результата. Так оно и вышло, но Павел Макарович не представлял, каким ветром Арсеньева занесло к дому Якушева и кто мог его прикончить и обезглавить.

Один из напрашивающихся ответов был такой: он сам. Он, полковник милиции Басалыгин, не осознавая своих действий, позвонил Арсеньеву и приказал установить наблюдение за бывшим спецназовцем Юрием Якушевым, который был задержан по подозрению в убийстве директора управляющей компании Парамонова и до сих пор не представил ни одного убедительного доказательства того, что он и Зулус – не одно и то же лицо. Выполняя полученный приказ и не будучи уведомленным о том, что Спец в данный момент находится на даче полковника Басалыгина, Арсеньев отправился к его дому и был там убит и обезглавлен. Кем? Да уж, наверное, не Якушевым! Хотя, с другой стороны, почему бы и нет? То, что он согласился взять ключи от дачи, вовсе не означает, что он сразу туда поехал…