Спецслужбы мира за 500 лет

С арестованными и привлекавшимися членами (сторонниками) московских кружков и польскими офицерами (всего 34 человека) поступили достаточно мягко. В 1832 г. большинство из них были определены в солдаты, отправлены в ссылку либо отданы под секретный полицейский надзор. Костенецкий, попавший рядовым в Кавказский корпус, в 1839 г. за боевые заслуги был произведен в офицеры, а в 1842 г. вышел в отставку и оставил после себя значительное литературное наследие.

Летом 1831 г. обстановка в России осложнилась. На серьезность ситуации для Николая I указывал в своих воспоминаниях Д. Давыдов:

«Государь сказал однажды А. П. Ермолову: „Во время Польской войны я находился одно время в ужаснейшем положении. Жена моя была беременною на сносе, в Новгороде вспыхнул бунт, при мне оставались лишь два эскадрона кавалергардов; известия из армии доходили до меня лишь через Кенигсберг. Я нашелся вынужденным окружить себя выпущенными из госпиталя солдатами“».[360]

Император имел в виду чрезвычайно опасный своей непредсказуемостью бунт, произошедший в военных поселениях Новгородской губернии, созданных в Старо-Русском уезде еще при Александре I.

В конце 1820-х годов в России, в том числе и в Новгородских военных поселениях, свирепствовала эпидемия холеры, пришедшая из Азии. Только в Старой Руссе в день умирало от 50 до 80 человек. Здесь необходимо отметить, что 1-я и 2-я гренадерские дивизии с января 1831 г. находились на территории Царства Польского, участвуя в боях с мятежниками, и в поселениях вокруг Старой Руссы дислоцировались резервные (запасные[361]) батальоны из полков обеих дивизий, каждый численностью до 1400 человек. Треть нижних чинов в них составляли только что поступившие на службу кантонисты. Летом 1831 г. эти батальоны выступили из своих округов в военный лагерь под Княжьим Двором для практического военного обучения. В самом городе и пригородах располагался 10-й военно-рабочий батальон, занятый на строительстве и в материальном обеспечении частей Гренадерского корпуса.

Десятого июля 1831 г. мещанин У. Воробьев обвинил подпоручика Киевского гренадерского полка Ашенбреннера в рассыпании по полям отравы, о чем стало известно в городе. Среди поселенцев и горожан распространялись слухи, что народ «травят» преднамеренно, по приказу властей. Вполне вероятна версия, что подобные слухи могли инициироваться и польской агентурой.

На следующий день, в субботу 11 июля, в окуренной уксусом и можжевельником бане отказалась мыться одна из рот военно-рабочего батальона. Полицмейстер майор Манджос, явившийся для рассеивания слухов об отравлении, был убит. Затем к мятежникам присоединилась часть городских мещан. Во главе бунтовщиков встал подпоручик И. Г. Соколов. Двенадцатого июня число мятежников увеличилось за счет поселян Дубовицкого и Коростынского округов. Весь день в городе происходили грабежи, разбои и многочисленные убийства офицеров, чиновников и даже православных священников. Толпа, подвергнув схваченных офицеров (штаб-лекарь Богородский, частный пристав Дирин, майор Лорадзиев, капитан Шаховской и др.) зверским пыткам, заставила их «признаться» в отравлениях. Капитаны Балашевич и Хамов были насмерть забиты камнями, после чего началась подготовка к казни остальных «отравителей».

Утром 12 июля известие о возмущении в Старой Руссе было получено в лагере под Княжьим Двором. Начальник лагеря генерал А. А. Леонтьев немедленно отправил в город сводный батальон 3-го Карабинерного полка под началом майора Ясинского с приказом навести порядок. Батальон прибыл в Старую Руссу в ночь с 12 на 13 июля, где занял гауптвахты и освободил заложников. Майор Ясинский приказал расставить караулы и разослал патрули; солдат военно-рабочего батальона вернули в казармы, некоторых из них арестовали. Из числа местных жителей под арест попали 90 мещан и 32 купца. Однако зачинщики мятежа остались на свободе – либо по неопытности Ясинского, либо по «недостатку сил». Тринадцатого июля в Старую Руссу вступил генерал Леонтьев с двумя батальонами при четырех орудиях. Он имел приказ начальника резервных батальонов Новгородского военного поселения генерала А. А. Эйлера «не вдаваться ни в какие действия» до приезда последнего. Поскольку действия военных властей, направленные на выявление и арест зачинщиков бунта, были недостаточно энергичными, многие нижние чины военно-рабочего батальона скрылись в соседних селениях и стали подбивать к мятежу солдат ближайших поселенных батальонов.