Спички

Весна выходит из тюрьмы

Так в воздухе разлита грусть,
Как будто этот воздух – пойма,
А грусть – река. Дымится, пуст,
Взгляд, как расстрельная обойма.

Дымится… вот убит февраль,

Пал март, и раны в нём чернеют,
И скулы неба каменеют,
И прищур неба цедит даль.

Весна выходит из тюрьмы,

Как мать ребёнку потакая,
Рукой, изнывшей от зимы,
Мне гладит волосы, лаская.

Школьное

Пестель, Рылеев, Каховский Бестужев-Рюмин, Сергей Муравьёв-Апостол,
Бестужев-Рюмин, Сергей Муравьёв-Апостол, Каховский, Пестель, Рылеев
Сергей Муравьёв-Апостол, Каховский, Пестель, Рылеев, Бестужев-Рюмин.
В каком порядке ни ставь, запомнить их список не просто
Из-за двойных двух фамилий. Проще гораздо Ленин,
Плеханов, Маркс, Энгельс, Сталин в любой очерёдности списка:
Тоже пятеро, но их не вешали тринадцатого июня,
То есть – июля, и большинство из них не знало друг друга так близко,
Как вздёрнутые над помостом пятеро идеалистов.
Вторую пятёрку вешали в коридорах советской власти,
Отчего-то всегда без Плеханова, зря обижая предтечу
Лагерной революции, простого народного счастья…
Да что я, впрочем… иных уж нет как нет, те – далече,
А я теперь – живи, не горюй, не велел Данелия,
Сколько влезет – болей на здоровье, а умрёшь – не парься: не страшно,
Как еловая шишка упала… не печалься, что в самом деле я
Напускаю тоски да тумана! Друг мой, вечность оплатит наш вексель.
Ах, Каховский! Бестужев-Рюмин, Муравьёв-Апостол… ах, Пестель!
Ах, Маркс-Энгельс, Ах, Ленин-Сталин, ох, Плеханов, ах, Берия-Берия…

Голливудская сценка на Патриарших

Когда читаю в Мандельштаме я
Слова а ля «великолепный теннис»,
Не море чёрное шумит во мне, друзья,
Увы, лишь лопается пена, в кружке пенясь.

С ней, потерявший родину свою,

На иностранных Патриарших я стою:

Ливретки в поводках. Каникулы небес,

…И лисий глаз разрез,
И – взор сверкающий у спутницы Ковбоя.
…Фигуры горожан – с весенней желтизною,

Скамьи меж листьев, как индейские пироги.

В заплатах туч раздулся свод – как балаган.
Ея щека пылает розой без румян,
Улыбка белая сомкнулась на хот-доге.

Как будто годы, нет, столетья, просто враки —

В глазах ея лучи лукавства и проказ.
И в шляпном фетре аплодируют зеваки,
Как будто паровоз придуман только щас.

Серенада Псалтири