Спин

Диана меня слегка подкалывала. Я не раз спрашивал ее, ощущает ли она себя иной после марсианского препарата. Имея в виду, разумеется, изменилась ли она ко мне.

Внятного ответа я так и не получил. Очевидно, Диана стала другим человеком – после того, как чуть не умерла и вернулась к жизни в Казенном доме. Ну а кто бы не изменился после таких событий? Она потеряла мужа, потеряла веру и очнулась в мире, где сам Будда озадаченно почесал бы в затылке.

– Переход – это всего лишь дверь, – ответила она на свой же вопрос. – А за дверью комната. Комната, в которой ты никогда не бывал, хотя не исключено, что время от времени в нее заглядывал. А теперь ты в ней живешь: она принадлежит тебе, она твоя. У нее есть определенные качества, и ты не в силах их изменить. Ты не в силах увеличить ее или уменьшить. Зато можешь обставить по своему вкусу.

– Это скорее иносказание, чем ответ, – заметил я.

– Извини. Ничего лучше мне не придумать. – Она подняла глаза к звездам. – Смотри, Тайлер, вон Дуга. Видишь?

Мы, люди, – близорукий вид, поэтому называем ее Дугой. На самом деле Дуга – это кольцо, окружность диаметром в тысячу миль, но лишь половина его возвышается над уровнем моря. Другая половина находится под водой или уходит в толщу земли. Некоторые считают, что эта конструкция использует субокеаническую кору в качестве источника энергии. Но с нашей муравьиной точки зрения это действительно Дуга, и верхушка ее теряется далеко за пределами атмосферы.

Ее надводная часть целиком видна лишь на снимках из космоса, и даже эти фотографии обычно подправляют, чтобы улучшить детализацию. Если мысленно разрезать кольцо, саму «проволоку», что загибается в обод, то в сечении получим прямоугольник со сторонами полмили на милю – громадный сам по себе, но крошечный по сравнению с объятым Дугой пространством. Так что Дугу не так уж просто рассмотреть с большого расстояния.

Маршрут «Кейптаун Мару» проходил к южной стороне кольца, параллельно его радиусу, почти под самой его высшей точкой. Сей пик все еще сверкал в лучах солнца – высоко на севере, – но напоминал уже не букву С, а легкий излом брови (по словам Дианы, хмурую бровь Чеширского Кота), и звезды проплывали мимо него, словно фосфоресцирующий планктон, рассеченный носом корабля.

Диана склонила голову мне на плечо:

– Жаль, что Джейсон этого не видел.

– Думаю, видел, но под другим углом.

* * *

После смерти Джейсона в Казенном доме остались три проблемы, требующие срочного решения.

Проблема первая и самая неотложная: в течение нескольких дней после инъекции марсианского препарата состояние Дианы оставалось неизменным. Диана находилась на грани комы, ее периодически лихорадило, а пульс трепетал в горле крылышком насекомого. Запасы медикаментов подходили к концу, и мне приходилось уговаривать Диану хоть иногда делать глоток воды. Единственным реальным признаком улучшения было ее дыхание: оно постепенно становилось все менее напряженным и клокочущим. По крайней мере, легкие начали восстанавливаться.

Проблема вторая и самая неприятная (такая же, как и во многих, слишком многих домах по всей стране): скончался член семьи, и его нужно похоронить.

За последние несколько дней по всему миру прокатилась волна убийств, самоубийств и несчастных случаев. Ни одна страна на планете (включая Соединенные Штаты) не имела инструментов, чтобы разобраться с таким количеством покойников иначе, чем самым грубым способом. По местному радио начали передавать объявления о накопителях для массовых захоронений; с мясохладобойных предприятий конфисковали грузовики-рефрижераторы; теперь, когда телефонную связь восстановили, достаточно было сделать один звонок, но Кэрол и слышать об этом не желала. Когда я поднял эту тему, Кэрол встала в позу оскорбленного достоинства.

– Ни за что, Тайлер, – заявила она. – Я не позволю, чтобы Джейсона закопали, как средневекового побирушку.

– Кэрол, но нельзя же…

– Цыц, – сказала она. – У меня еще есть кое-какие связи. Нужно лишь сделать пару звонков.

В свое время, еще до Спина, Кэрол была уважаемым специалистом и, наверное, имела обширную сеть контактов; но кто ее вспомнит после тридцати лет алкогольного затворничества? Тем не менее все утро она просидела на телефоне: вычеркивала бесполезные номера, напоминала о себе, объясняла, уговаривала, умоляла. Мне казалось, надеяться не на что, но не прошло и шести часов, как на подъездной дорожке остановился катафалк и двое мастеров похоронных дел (очевидно, до крайности вымотанных, но лучащихся профессиональной добротой) вошли в спальню, погрузили тело Джейсона на носилки с колесиками и выкатили его из Казенного дома – в последний путь.

Остаток дня Кэрол провела наверху, держала дочь за руку и напевала ей песенки, которых Диана, скорее всего, не могла слышать. Тем вечером Кэрол выпила – впервые с того утра, когда встало красное солнце. Сказала, что ей нужно «подлечиться».

Проблема третья и самая крупная: И Ди Лоутон.

* * *