Спин

Следующий месяц мы провели, решая, что будем делать, если привлечем к себе нежелательное внимание. Куда денемся – с оглядкой на глобальную систему безопасности, выстроенную Ломаксом и его преемниками.

Гадать не пришлось. Существовало лишь одно место, где не функционировал аппарат федеральных служб, где можно было скрыться от наблюдения. Поэтому мы все спланировали (такие-то паспорта, такой-то банковский счет, такой-то маршрут через Европу в Юго-Восточную Азию) и отложили планы в сторонку – до поры до времени.

Потом Диана получила последнее письмо от Сильвии Такер. С единственным словом: «Бегите».

И мы побежали.

* * *

На последнем этапе путешествия, во время перелета на Суматру, Диана спросила:

– Ты уверен?

Я принял решение несколько дней назад, когда мы отсиживались в Амстердаме и все еще боялись, что за нами следят, что паспорта пометили как подозрительные, что у нас вот-вот конфискуют запасы марсианского препарата.

– Да, – ответил я. – И чем скорее, тем лучше. До транзита.

– Уверен?

– Совершенно.

Нет, я не был уверен. Но я очень этого хотел. Хотел наконец потерять все, что можно потерять, и обрести все, что можно обрести.

В Паданге мы сняли номер на третьем этаже гостиницы в колониальном стиле: идеальное место, чтобы уединиться и не привлекать лишнего внимания. Все мы падаем, напомнил я себе. А если упал, где-нибудь да приземлишься.

К северу от Земли

За полчаса до перехода на ту сторону Дуги, через час после наступления темноты, мы застали Ена в кают-компании. Кто-то из членов экипажа выдал ему лист оберточной бумаги и несколько огрызков цветных карандашей, чтобы мальчишка не путался под ногами.

Увидев нас, он просветлел и сообщил, что побаивается транзита. Вернул очки на переносицу (поморщился, задев большим пальцем синяк от удара Джалы) и спросил меня, как все будет.

– Понятия не имею, – ответил я. – Я не бывал на той стороне.

– Мы поймем, когда это произойдет?

– Если верить команде, небо слегка изменится. А в момент транзита, на границе двух миров – старого и нового, – стрелка компаса развернется. Начнет указывать на юг, а не на север. На мостике дадут гудок, не прозеваешь.

– Так далеко, – сказал Ен, – и так быстро…

Как говорится, устами младенца глаголет истина. Дугу – как минимум нашу ее «сторону» – физически протащили сквозь межзвездное пространство (предположительно, со скоростью ниже световой) и лишь после этого «уронили» с орбиты. Но для этой затеи гипотетики располагали эонами времени Спина. Они могли покрыть любое расстояние, не превышающее трех миллиардов световых лет. Хотя даже малая его часть ошеломляюще велика – настолько, что ее почти невозможно представить.

– Нельзя не задуматься, зачем они взяли на себя такой труд, – заметила Диана.

– Джейсон говорил…

– Знаю. Гипотетики хотят спасти нас от вымирания, чтобы мы эволюционировали в более сложносочиненную сущность. Но это лишь почва для вопроса: зачем им это нужно? Чего они от нас ожидают?

– А после перехода… – заговорил Ен, игнорируя наши философствования.

– А после перехода будем плыть еще один день, а потом причалим в Порт-Магеллане, – пояснил я.

Он улыбнулся этой перспективе.

Мы с Дианой переглянулись. Она познакомилась с Еном всего два дня назад и уже успела с ним подружиться. Читала ему вслух книжку из корабельной библиотеки (английские рассказы для детей). Даже процитировала Хаусмана: «А младенец знать не знал…»

«Этот стих мне не нравится», – заявил тогда мальчик.

Теперь же он показал нам свои рисунки. Этих животных Ен, наверное, видел в видеороликах, снятых на равнинах Экватории – длинношеих тварей с печальными глазами и полосатыми тигриными шкурами.

– Очень красивые, – похвалила Диана.

Ен важно кивнул и вернулся к своим трудам, а мы, чтобы не мешать, поднялись на палубу.

* * *

Ночное небо было ясным, и верхушка Дуги искрилась в последних проблесках света прямо над головой. Изгиб стал совершенно незаметен: под этим углом я видел лишь идеальную евклидову прямую, простое число (1) и английское местоимение (I) – то есть себя самого.

Мы встали у ограждения как можно ближе к носу корабля. Ветер трепал волосы и одежду, щелкал флагами быстро и сухо, а в беспокойном море отражались осколки корабельных огней.

– Он у тебя? – спросила Диана, имея в виду крошечный сосуд с щепоткой Джейсова праха.

Мы задумали эту, с позволения сказать, церемонию задолго до отъезда из Монреаля. Джейсон пренебрежительно относился к панихидам, но, полагаю, одобрил бы нашу затею.

– У меня.

Левой рукой я выудил из жилетного кармана керамическую пробирку.

– Мне так его не хватает. Скучаю все время.

Диана прильнула к моему плечу, и я обнял ее.

– Жаль, я не знала его в Четвертом возрасте, но думаю, он не сильно изменился…

– Правильно думаешь.

– В каком-то смысле Джейс всегда был Четвертым.

Приближался момент транзита. Мне показалось, что звезды потускнели, словно корабль окутала некая полупрозрачная сущность. Я открыл сосуд с прахом Джейса. Диана накрыла ладонью мою руку.

Ветер вдруг переменился, и температура упала на пару градусов.

– Иногда, – сказала Диана, – я думаю о гипотетиках и боюсь…