Сплетня

— Сколько просят за эту квартиру? — спрашивает она, наконец-то выходя и вглядываясь в соседний дом. Тот, что заколочен досками. Только сейчас я замечаю, что кто-то сорвал доски с входной двери и разбил стекло. Наверно, какие-нибудь скучающие подростки вломились туда на спор. Это сразу ее отпугнет, я знаю.

— Триста пятьдесят тысяч фунтов, — сообщаю я. — К ней уже проявляли изрядный интерес. Думаю, она уйдет довольно быстро.

Миссис Фрэнкис не отвечает, хотя ее левая бровь весьма красноречива. Я зря трачу время. Чем скорее мы приступим к осмотру обеих спален, тем лучше. Я только что засекла следующую пару, ожидающую снаружи. Если повезет, оба просмотра закончатся через десять минут, и я смогу заскочить к Лиз раньше, чем Дэйв начнет интересоваться, куда я подевалась.

Когда мистер и миссис Фрэнкис уходят, я спускаюсь вниз, чтобы поприветствовать мистера и миссис Энрайт, или Стива и Фиону, как они настаивают. Стив и Фиона сразу влюбляются в эту квартиру. Фиона смотрит сквозь тяжелую мебель красного дерева и отвратительные занавески и видит что-то чистое и минималистичное. Кухню придется менять, говорит она, но в остальном все прекрасно. Они опираются локтями на балконные перила и наслаждаются видом.

— Я уже вижу, как мы сидим здесь и пьем джин с тоником солнечным вечером, — улыбается Стив.

Добрый старина Стив. Он делает за меня мою работу. И они так восхищены морем, что даже не упоминают о заброшенном доме по соседству. Только досадно, что они потом целую вечность болтают во второй спальне. Главным образом о том, будет ли у них там кровать или диван-кровать — или, возможно, японский футон. Это хороший знак, когда люди начинают обсуждать, какую мебель они поставят, словно квартира уже принадлежит им, но сегодня я не в настроении поддерживать эту беседу.

Наконец они уходят, обещая позвонить до конца дня. Я смотрю на часы. Если я потороплюсь, то еще успею навестить Лиз.

Глава 32

На сей раз я не смотрю на окна верхнего этажа. Я целеустремленно иду по дорожке и звоню в дверь. Затем отступаю на шаг и жду, но, как и прежде, она не выходит. Жалюзи на окнах ее гостиной по-прежнему закрыты, и, заглянув в застекленную часть двери, я вижу нечто похожее на столб, лежащий на коврике.

Здесь что-то не так. Я чувствую это своим костным мозгом. Дрожь пробегает у меня по спине. Может, она упала и что-то сломала и лежит там уже несколько дней, не в состоянии добраться до телефона? Не исключено, что в таком случае она уже мертва.

Мне стоило бы постучаться в дома по соседству — возможно, там знают, где Лиз, и смогут меня успокоить. Но как раз в тот момент, когда я собираюсь пойти к соседнему дому, я замечаю, что ее боковая калитка слегка приоткрыта. В прошлый раз, когда я приходила сюда, она была заперта. Я в этом уверена.

Я легонько толкаю ее, однако калитка плотно «садится» на бетон. Она очень старая — дерево местами подгнило, и петли, должно быть, ослабли.

— Привет! — кричу я через щель. — Лиз, ты здесь?

Тишина.

Взявшись одной рукой за щеколду, другой я хватаюсь за край калитки и приподнимаю ее над землей. Она распахивается, и я иду по боковой дорожке, выкрикивая на ходу имя Лиз.

Нет ответа.

Сад у нее вытянутый, не меньше ста футов в длину. Как и дом, он отражает индивидуальность хозяйки. Творческий и своеобразный. Отчасти хипстерский, с колокольчиками, звенящими на ветру, и садовыми Буддами; с обилием цветных терракотовых горшков и бордюрами, окаймляющими гравийную дорожку, змеящуюся между ними. Никакого ухоженного газона и аккуратных цветочных клумб — такое не для Лиз.

Покосившаяся тачка, заваленная мешками с компостом, брошена под открытым небом, сверху валяется пара перчаток. В дальнем конце сада я вижу старый сарай, увитый плющом, — там Лиз, вероятно, и возится. Неудивительно, что она меня не слышит.

Но, приблизившись к сараю, я убеждаюсь, что он заперт на висячий замок. Я оглядываюсь на дом. Наверно, Лиз вернулась туда за чем-нибудь, и если она сейчас выглянет в окно, то будет шокирована тем, что я рыщу по ее саду.

Возвратившись обратно, я оказываюсь перед задней дверью. Я стучу так громко, как только могу. Зову ее по имени. Где она, черт возьми? Я дергаю ручку двери, и та открывается. Тогда я просовываю голову внутрь и кричу:

— Лиз? Лиз, ты здесь?

В доме царит зловещая тишина, как будто там никого нет. Но Лиз должна быть там! Она бы не ушла, оставив заднюю дверь и калитку открытыми. Наверно, Лиз работала в саду, а потом пошла в туалет. Вот почему она меня не слышит. Однако не могу же я просто ворваться в дом и подняться наверх — это было бы неправильно. Я подожду у калитки, пока она не спустится обратно. Мне бы не хотелось ее напугать, но я действительно должна поговорить с ней. Не только о Соне Мартинс, но и о Книжном клубе, и о том, все ли у нее в порядке. Ее письмо до сих пор не выходит у меня из головы, как и то, какой я увидела ее на улице в тот раз. Погруженной в себя. Озабоченной чем-то.