Сплошная видимость (СИ)

— Да ладно тебе, не купаться из-за такой глупости: ты этих людей никогда больше не увидишь — какая разница, что они там увидят, заметят или узнают?

— Мне не перед ними будет стыдно за свой вид, а перед собой. Это же как… выйти из дома, если волосы спутаны после сна и чуть ли не вверх стоят!..

— Я так частенько делаю — и ничего.

— Ты — парень.

— А какая разница?

— Большая, — не имея конкретного ответа, шаблонно возразила я.

— А по-моему, девчонки-пофигистки круты, — попытался поддержать меня Люк. Чем только больше расстроил!.. Я не такая… Значит, нравлюсь ему еще меньше, чем могла предположить… — Хорошо, — примирительным тоном озвучил он. — Если для тебя это так важно, я помогу и в этом. Правда… не знаю… и никогда не делал… так что могу с тебя чутка кожи снять, наверное, — побледнев, добавил он, — но любая моя ошибка будет на твоей ответственности, раз такие глупости для тебя имеют неоправданно большой вес…

Было разумнее, наверное, отказаться от его предложения, тем более после такого устрашающего предупреждения, но левым виском я чувствовала, как за стеклом внизу маняще поблескивает на солнце вода, как блики купаются в ней, чистейшей, прохладной, будто серфят на мелкой ряби… И я согласилась. Испытание для нервов получилось то еще! Одно хорошо: как только ты видишь, что к твоему обнаженному телу приближается чужая дрожащая рука с острым станком для бритья, переживания о собственной наготе резко уходят на второй план! В одном только «рукаве» для гипса я сидела на краю белоснежной ванны, под напряженными пальцами ног мягкий, как спина овечки, коврик собрался в складки; стоя передо мной на коленях, Люк сперва долго гладил мои ноги, чтобы как можно лучше распределить пену для бритья, а после розовой бритвой оставлял широкие чистые полосы на коже, будто расчищал снег перед домом, накопившийся за последние дни. Без порезов, увы, не обошлось: бритва сердито куснула меня раз под коленкой, пошла кровь — Люк испугался и вскоре оплошал еще пару раз, уже с другой ногой. Бритье бедер у самых половых губ могло стать глубоко интимным моментом, если б не страх, что и туда вот-вот придется прикладывать туалетную бумагу, чтобы остановить кровь… Но далее, к счастью, Люк справился без эксцессов.

— Могу и там побрить, — смело кивнул он в сторону моей киски. Уверившись в своем мастерстве, он попытался покрутить бритву в пальцах, как ковбой пистолет, но уронил ее на коврик и шепотом выругался.

— Обойдусь, — искренне мотнула я головой и поднялась. Бортик ванны все это время неудачно передавливал ноги, так что они порядком занемели, отчего моя походка стала ватной. — Побуду, как ты выразился, девчонкой-пофигисткой.

Для эффектности сказанного я вышла из ванной, но успела увидеть довольную улыбку, осветившую его лицо… Но отправиться сразу к бассейнам, умиротворяюще перешептывающейся гавайской растительности да беседкам с травяными крышами, увы, не получилось. После оглушительного стука в дверь, который, если б мы не закончили, точно заставил бы Люка срезать бритвой чуток кожи, отец криком уведомил меня, что сейчас же мы отправляемся к врачу. Несмотря на заверения Кэмерона, что я в порядке и что супругом завладела типичная родительская паранойя, тот все же выискал в Интернете ближайшую клинику. Возможности отказаться он мне просто-напросто не оставил, как Кэмерону и Люку — сопровождать нас. Папа посчитал, что без их моральной поддержки и вечных поддакиваний я расколюсь быстрее и признаюсь, наконец, как сильно у меня болит рука и как долго и мученически я все это время терпела втихомолку, лишь бы не испортить долгожданный семейный отдых! Вот только рука почти не болела, а с тем монотонным нытьем, какое все же имело место быть, отлично справлялись обезболивающие, выписанные мне в Сан-Франциско.

И все-таки, невзирая на мои протесты, мы оказались в маленькой одноэтажной клинике. Здесь работали местные — смуглые улыбчивые гавайцы, и от дружелюбия и позитивности медперсонала вокруг царила атмосфера спокойствия, надежности и радужных перспектив. Вот бы все врачи были такими! — а не хмурыми, понурыми, словно уже заранее знают, что никакой обнадеживающий диагноз ни одного пациента не ждет. Через пару десятков минут ожидания нас принял полный длинноволосый дядечка, подвязавший жидковатые волнистые черные локоны в хвост. Белый халат на нем не смотрелся от слова совсем, возможно, потому, что из-под снежной ткани выглядывала красная гавайка, точно костюм клоуна из-под одеяния священника.

На этот раз папа зашел в кабинет вместе со мной… Он пыжился говорить за меня, но во мне запоздало пробудился бунтарский дух!

— У нее болит рука под гипсом!

— Нет, не болит! И я тысячу раз уже ему говорила!

— Она врет, чтобы никому не доставлять хлопот! Чтобы не испортить отпуск!..

— Если бы мне было по-настоящему плохо, я бы об этом незамедлительно сказала!..

— …Ей нужно срочно сделать рентген!..

— …Я ж не идиотка! — чтобы у меня потом кость срослась как-нибудь неправильно и рука была вдвое короче нужного!..

— …Ей нужны другие таблетки!..