Спокойной ночи, детектив Саммерс!

– Эй, осторожнее можно? – попросил Кевин. Он сел прямо, внимательно всмотрелся в лицо Джона, и улыбка пропала с его лица. Уже без всякой наглости и с явным беспокойством в голосе он спросил: – Джон, что происходит?

– Это ты мне расскажи, что происходит? – прикрикнул на него Джон. Он склонился над Кевином, приблизился к его лицу и громко спросил: – А ещё лучше, расскажи кто ты, Кевин Прайс? Расскажи, а то вот наша полицейская база, похоже, не в курсе.

– Я не преступник, Джон. Ты всё неверно понял. Освободи меня.

Кевин повернулся набок и протянул в его сторону закованные в наручники руки, но Джон отшвырнул его обратно на спинку дивана.

– Как тебя зовут? – повторил он вопрос.

– Джон, – прошептал Кевин, – не надо…

Он смотрел Джону в глаза, а в его загнанном взгляде явно читалось одно – боль. Бледный, напуганный, он не походил больше на демона. Он был похож на дворнягу, загнанную хулиганами в тупик и не способную даже ощериться в ответ на брошенный в неё камень.

– Как? Тебя? Зовут? – спросил Джон, поднимая Кевина за воротник и занося над ним руку для удара.

Кевин перевёл взгляд с него на кулак и обратно.

– Я не знаю, – тихо ответил он, и Джон ударил.

Голова Кевина дёрнулась, он вздрогнул всем телом, потянулся в сторону, но Джон крепко держал его.

– Как тебя зовут? – заорал он, занося кулак снова.

– Я не знаю, – громче ответил Кевин.

Джон ударил, из разбитого носа Кевина хлынула кровь.

– Имя, мразь!!!

– Я не знаю своего имени, Джон! – закричал Кевин. – Не знаю! – Его плечи поникли, он опустил голову и заплакал. – Я не знаю, – тихо повторил он.

– Объясни! – потребовал Джон, не желая больше вестись на этот спектакль.

Кевин вздрогнул. Он поднял взгляд, и в нём было доверху полно прежнего высокомерия.

– Тебе хорошо, Джон, – сказал он, и голос его буквально сочился ядом. – У тебя были нормальные родители. И когда ты родился, наверняка, любили тебя. «А давай ты будешь Джоном, Джон!», наверняка говорили они. «Какое хорошее имя – Джон! Джон, тебе нравится?» А у меня так не было. – Кевин постарался выпрямиться, вытер кровь о плечо, спросил: – Может, дашь салфетку?

– Нет. Рассказывай.

Кевин кивнул.

– Мой отец избивал мою мать. Бил, не жалея. Не раз ломал ей нос. – Кевин усмехнулся. – Уж что-то, а останавливать кровь из носа я научился с ранних лет. Но однажды он так сильно её избил, что она испугалась, решила, что если так будет продолжаться, то рано или поздно она попадёт в не в больницу, а в морг. Она связалась с анонимной службой, и нас забрали. Приехал фургон, мы сели в него и уехали. Всё. Эти люди помогли нам устроиться на новом месте и сменили нам имена.

– Сколько тебе было?

– Лет семь, может быть девять. Я не помню точно. Это не те воспоминания, которые я хотел бы сохранить. Моя мать ничем не была лучше моего отца. Она сменила моё имя на Гарри Уилл Скотт. И знаешь, что я думаю, детектив? – Кевин усмехнулся совсем не доброй улыбкой. – Я думаю, что именно так звали моего отца. Потому что я видел, какое наслаждение ей доставляет унижать меня и звать тем именем. Она не могла дать сдачи настоящему Гарольду Уильяму и назвала этим именем своего сына. И теперь я не мог дать ей сдачи. И когда я первый раз попал в больницу – врачам я, конечно же, сказал, что упал с дерева, а не правду о том, что ключицу мне сломала моя сумасшедшая мамаша – я понял то же, что и она когда-то: пора бежать! И я сбежал. Долгое время катался автостопом и жил с друзьями в трейлерных парках и городских трущобах. А когда вырос достаточно, чтобы назваться совершеннолетним, я пришёл в полицию и заявил, что меня ограбили и украли все документы. Так в Окленде появился Кевин Прайс. Я даже не знаю сколько мне лет, Джон.

При упоминании своего имени Джон вздрогнул. Он и подумать не мог, что услышит такую историю. Его рука, занесённая для очередного удара, давно опустилась, а кулак разжался.

– Это ужасно. Почему ты не пойдёшь в полицию и не расскажешь им всё?

– Зачем?! Зачем, Джон? Ты хочешь, чтобы я подал в суд на мать? На отца? Да я видеть их не хочу! Я даже знать о них ничего не желаю! – Кевин кричал, и по его щекам ручьями текли слёзы. – Как ты не понимаешь?.. Мне никогда не было с ними хорошо! Только больно. Постоянно больно. – Он шмыгнул носом и попытался отвернуться, чтобы скрыть лицо. – Отпусти меня, я хочу уйти, – попросил он и тут же язвительно добавил: – Или у вас остались ещё какие-то вопросы, детектив Саммерс?

– Прости, Кев. – Джон достал ключи и расстегнул браслеты наручников. – Я не знал, что всё так. – Внутри снова зазвенел тревожный колокольчик. – Ты ведь знал, что рано или поздно я всё узнаю. Почему ты сразу мне всё не рассказал?

– Я не хотел об этом говорить. Ты же знаешь… – Кевин сидел, растирал саднящие запястья и старательно не смотрел на него. – Ты сам спрашивал как-то про «скелеты в шкафу», и я просил тебя…

– Ты просил не спрашивать о родителях, но я не думал, что всё так …серьёзно, – сказал Джон.

– В этом твоя беда, Джон. Ты просто не думал. – Кевин отмахнулся. – Я сам виноват.