Спонтаноиды

Для меня нет более волнующих воспоминаний, чем воспоминания детства и юности. Мой старший брат в детстве вовлекал меня в весьма своеобразные опыты по физике. Например, отворял дверь в коридор, ставил напротив двери табурет, на него – подставочку. Вставал перед табуретом на колени и опирался подбородком на подставку так, чтобы лицо его немного выступало над краем табурета. Затем, выдвигаясь, добивался такого положения, при котором дверь при открывании-закрывании проходила в миллиметре от краешка его носа. Тщательно настроив систему, он самоотверженно заставлял меня десятки раз резко хлопать дверью.

– Сильнее! Сильнее! – кричал он, оставаясь неподвижным, – Бей её ногой!

И я бил, замирая от страха, что дверь срежет ему нос.

– Вот видишь, – говорил он, вставая, – вот что такое точная механика.

Гораздо позднее, занимаясь наукой, я вдохновенно использовал этот его урок для экономии пространства и времени. Наглядная неумолимость законов природы вдохновляла на выявление и выстраивание непреклонной логики решения сложнейших физических задач.

*

Мимолётная знакомая с простодушным, бесстыдным откровением («Ведь мы никогда больше не увидимся!») поведала мне об острейшем ощущении «параллельного» наслаждения мужем и любовником. Оно выше любого другого душевного торжества, сказала она, и главная его сладость – в сокрытии, в тайне: в объятиях одного воображать себя с другим («загадывать», выразилась она). Интересно, встречается ли такое главное у мужчин?

*

Когда я вижу (по телевизору) облик и манеры нынешних деятелей культуры (круг Пиотровского, Антоновой, Швыдкого, Ерофеева и др.), я снова и снова восхищаюсь прозорливой фабулой «Портрета Дориана Грея». Гению Оскара Уайльда необходимо было совершить беспримерный творческий подвиг проницания, чтобы прочитать на лицах своих современников скрытые, свершённые ими грехи и злодеяния. У этих же вся порочность их сущности проступила в их обличии сама собой, без всякой мистики. И они нагло и заносчиво демонстрируют её всему миру, со зловещей фанаберией вещая с экранов.

*

Для меня практический психоанализ Фрейда представляется хамской публичной кражей: на глазах у всего мира он присвоил и выдал за собственное открытие древнейший метод духовного исцеления, именуемый Исповедью. Он смастерил жалкий кушеточный суррогат одного из Великих Христианских Таинств и поставил его в один ряд с унитарной клизмой. Этот плагиат поистине исторического масштаба с позиций мировой культуры непростителен.

*

Популярность Фрейда (как и многих других сомнительных знаменитостей) состоит в том, что он вовремя уловил нарастающие потребности воинствующего перманентного снобизма. Вообще психические истоки и роль снобизма как существенного фактора в человеческом общении социологией не разработана.

*

На детский вопрос «Была ли у Вас в жизни хоть одна настоящая мечта?» я вполне серьёзно могу ответить:

– Да, была, и единственная. И она не осуществилась. Всю жизнь я очень любил смотреть наши детские мультфильмы. Они действовали на меня не менее сильно, чем настоящие шедевры мирового кино. Такого избытка человеческого тепла, детской душевной грации, нежных и непосредственных движений души не встречалось более нигде.

И когда приходилось туго (вызовы на ковёр, личностные конфликты, аварии и несчастные случаи на производстве, массовый брак, – всё это так или иначе связано с нервотрёпкой, обманом и тяжкими дознаниями), я обращался к своей мечте: оказаться на студии «Союзмультфильм» в лучезарном мире добросердечных людей. Там я жаждал зачерпнуть чистой водицы, погрузиться в рай добра и дружеского понимания – ведь не могут же люди, создающие такие славные фильмы, рисующие такие лица и играющие такую музыку быть злыми, коварными и грубыми, как те, кто причинил мне боль ложью и несправедливостью.

Как-то раз, в Москве, успокаивая приятеля-артиста из Театра на Малой Бронной – он жаловался мне на обиду, причинённую коллегами-завистниками, – я предложил ему нагрянуть в мой воображаемый рай: поехать на «Союзмультфильм», с ходу познакомиться с добрыми людьми, организовать там или в ближайшем кабачке экспромт-междусобойчик и тем облегчить душу. Он высмеял меня:

– Куда-куда? На Каляевскую, в этот гадюшник? Да у меня там сестра работает десять лет, там все готовы перегрызть друг другу глотки из-за сплетен, зависти и интриг.

*

На мои слова о том, что М.Горький был всего-навсего безнравственным, ненасытным конформистом, приятель возразил: при совдепии мы все были конформистами. В какой-то мере да, согласился я, но про себя подумал: но так, как Горький, мы этим не пользовались.

*