Спорим, будешь моей

– Ну, чёт там крутил ее и никак… Потекла, бля, чуть не утопила и не дает… Целка типа невъебенная, ага… – Тохин ржач с порога улавливаю. Игнорируя тошнотворную волну ярости, скриплю зубами и иду дальше. – Отбой тогда, киса, говорю… Елозиться вхолостую и надрачивать друг дружке – не мой уровень.

Оборачиваются оба, когда я вхожу – и Шатохин, и Фильфиневич. Но только Тоха понимает, с какой целью я сегодня заявился. Сглатывает и предусмотрительно скидывает дымящую сигарету в пепельницу. Выпрямляется и позволяет пробить по чайнику беспрепятственно.

Двумя секундами спустя склоняюсь над ним, сгребаю пальцами футболку и дергаю на себя.

– Э, мужики, вы чего, бля? – расплывается в непонятках Филя.

– Что ты ей намешал? – рявкаю Шатохину прямо в рожу, когда сталкиваемся лбами.

Ноздрями свежий запах крови тяну. Не трогает сейчас. Не догоняет.

– Сука, Чар… Брат, я пожалел почти моментально, отвечаю, – выдыхает дергано. Я его эмоции анализировать не берусь. Ничего не поменяет. Если и кается, пофиг уже. Поздно. – Хрен знает, что меня размыло… Какое-то говно подошло, не успел толкнуть обратно. Хотел выкатить правду сразу же. Потом, смотрю, Богданова нормально. Ну я и заглох. Не хотел накалять.

– Что ты ей намешал?! – тупо повторяю вопрос, игнорируя весь этот бессмысленный текст. – Маркер выявил какую-то запрещенную шнягу!

Шатохин делает резкий вдох. Вокруг моей пылающей репы аж воздух отсасывает.

– Ты че гонишь?! За кого меня принимаешь? – сыпанувшись, сердито отталкивает и резво подскакивает. Вместе выпрямляемся. – Я ливанул грамм сто водки, – шмыгая шнобаком, небрежно размазывает льющуюся из него юшку. – Только сотку. Все.

Филя присвистывает. И молча двигает на выход.

– Все? – выпаливаю с облегчением и злостью одновременно. То, что говорит правду – верю. Отсюда и облегчение. Трясло ведь от того, что Лиза действительно могла быть совсем не в себе. Злюсь, потому что этот расхлябанный гондон сотню водки считает едва ли не нормой. – Ты же, сука, в курсе, что она никогда прежде не пила алкоголку! Я тебя просил без этой хуйни. Я тебя предупреждал. Я тебе, еблан ты конченый, доверял! А если бы ей плохо стало?! Ты дебил? Ты дебил?!

– Мне жаль, – выталкивает так же агрессивно, как и я. – Прогорел. Херню сделал. Знаю. Соррян.

– Соррян? – ору, не в силах успокоиться. – Иди на хуй со своими извинениями!

– Чар… – прилетает раскачано и тихо уже в спину.

Догоняет, что слушать больше не намерен. Потому продолжение и не следует. Никаких, блядь, айл би бэк.

К Лизе тоже не суюсь. Не могу. Не после того, что она сказала. Заворачивает так крепко, что отпустить ситуацию никак не получается. А раньше еще думал, что отходчивый… В этот раз долго шманает. Херово настолько, что кажется, душу по кускам выпиливает. Однако, остановить эту карательную канитель самостоятельно не могу, как ни кидает.

Впервые радуюсь тому, что в академии Дикарка не появляется. Не приходится ломать себе хребет, лишь бы не гоняться за ней. Днем еще как-то на чистой воле выезжаю, но ночью прям жестко таскает. Вспоминаю все моменты, что с ней связаны. Последнюю ночь, как ни хуево, особенно часто и посекундно. Пересматриваю это кино до помутнения рассудка. Укуриваюсь так, что дым под потолком стелется. Батя утром ругается. А я просто не представляю, как иначе выживать. Дышу, будто через раз. Не насыщает ничего.

Из рассказов Сони знаю, что после моего показательного выступления вся их коммуна стоит на ушах. Уточняю, не наказана ли Лиза физически. Получив отрицательный ответ, закрываю тему.

Не хочу спрашивать, что с Задорожным. Не хочу спрашивать, приходит ли он к ним. Не хочу спрашивать, общается ли с ним Лиза.

На хрен.

И все же… Проходит неделя и стены падают.

Срываюсь к ней. Себя ведь на цепь не посадишь.

Моя… Моя… Моя…

Срабатывает магнит. Отказывает тормоз. Логика, рассудок, потоптанная гордость – все к черту летит. Сердце не обманешь, ведет к ней, как бы ни трещало от боли. Снова готов отдать все, что есть.

– Привет, – выдыхаю без всяких обид и претензий, как только открывает дверь.

Забыл. Все плохое забыл. Ерунда, что все еще режет за ребрами. Выпячивая грудь, заново раздаю. На максимум.

Только бы сказала, что сожалеет, что на эмоциях тогда наворотила, что не думает так… Только бы сказала!

Но ничего сказать Лиза не успевает. Замечаю лишь, как волна дрожи поражает ее тело, а в глазах случается наводнение. Рваные вздохи – в унисон, как по команде.

Запрос. Соединение. Пошел обмен данными.

В следующую же секунду резкий обрыв – с криками вылетает мать.

– Да что за напасть такая… – орет многоуважаемая ненормальная. – Ты посмотри, каков змий! А Павел еще жалел его, заявление не стал писать… Зря! Зря!

– Добрый вечер, – невозмутимо тушу этот пожар.

Увы, порой, обычная ледяная вода на токсичных людей действует, как горючее. Перебрасывает огонь с первого реактора на второй – ор усиливается.

– Добрый? Ха! – от крайнего выброса в атмосферу улетают не последние миллиграммы яда. – Немедленно за ворота, молодой человек! Иначе полицию вызову я! Я!