Спорим, будешь моей

– Телефон одолжить? – предлагаю, не удержавшись от сарказма. – Пока вы будете звонить, мы с Лизой побеседуем, – игнорирую то, как Богданова-мать зеленеет. Так же спокойно, уточняю: – Тет-а-тет.

Не трогает даже то, что к нападкам присоединяется вся свора Барбоскиных. Соррян, Богдановых. Конечно, Богдановых.

– Уходи сейчас же! Ты плохой! – пищит одна из самых мелких.

Стефа или Уля, не помню.

– Уходи!

– Убирайся!

Много ума не надо, чтобы понять, что все они, исключая Соню и Лизу, люто меня ненавидят.

Лизу вычеркиваю авансом. До того, как она, оттесняя меня к двери, смущенно шелестит:

– Уходи, пожалуйста. Все очень плохо.

– У кого плохо? – выталкиваю с трудом.

Всматриваясь в ее глаза, пытаюсь поймать то, что видел там всегда. Секунда, две, три… Есть! Вашу мать, есть!

– У нас… – выталкивает неопределенно.

Да и неважно, что имеет в виду. Внутри меня уже мотает резервный генератор. Одуряющими плюсами выбрасывает все, что за эту неделю в минуса ушло.

– Я вернусь, – бросаю коротко и ухожу.

Ухожу, чтобы дождаться, когда все разойдутся спать. С Соней посредством переписки договариваюсь, что маякнет и откроет окно.

Забираюсь, благодарю и, не дожидаясь, когда закопошившаяся в ворохе одеял Дикарка выйдет из состояния крайней паники, у Соньки и спрашиваю:

– Выйдешь?

Солнышко, светлая голова, если и удивляется, быстро справляется. Кивает, натягивает халат и, подхватывая какую-то книжку, выскакивает за дверь.

Ловлю перепуганный взгляд Лизы и иду прямиком к ее кровати.

[1] Здесь: Экипа – экипировка.

55

Когда я в тебе, мир топит.

© Артем Чарушин

– Стой… – только и успевает прошептать, прежде чем я забираюсь к ней в кровать.

Меня ведь уже не остановить.

Ничего плохого не делаю, просто хочу почувствовать ее, как можно ближе. Поймав горячий рваный выдох, сгребаю руками и прижимаюсь всем телом. Лицом, в том числе. Едва сходимся, у Лизы дрожь летит. Меня и самого по миллиметру пересобирает.

Пусть.

Вдруг новая версия станет лучше? Вдруг в первый раз тот, в кого верит Дикарка, ошибся? Вдруг так ей больше понравится?

– Скучаю, – это признание похоже, блядь, на скулеж. Тихий, скрипучий и убитый. Прикрывая глаза, трусь об нее, как жалкая псина. – Разве тебя не ломает? – это и вовсе масштабно, как сигнал SOS.

– Артем… – все, что выдыхает Лиза.

Перебивает тотально, ждал ведь. В какие-то дни терял веру в то, что еще когда-то назовет по имени.

– Давай же, трусиха, – выпрашиваю, крайне нуждаясь. – Скажи. Наш общий зеленый – погнали.

Прикрывая веки, лишь густо и часто дышит мне в лицо. Не отталкивает. Более того, чувствую, как перебирает пальчиками по плечам. Медленно крадется к шее. В один момент, когда достигает голой кожи, вместе замираем.

«Продолжай», – глазами ее умоляю.

И, когда она решается, скользит по шее и дальше – в отросшие волосы, скребет затылок, огненными волнами проникает под кожу ток. Зажмуриваюсь и выпускаю громкий судорожный выдох.

С губ Лизы тоже слетают отрывистые и задушенные звуки.

Тремся лицами. Собираем мурахи. Ловим вздохи.

– Ты меня размазала, честно… – выплескиваю шепотом. – Скажи, что не думаешь, будто я знал… Скажи, что не поэтому все случилось… Скажи, блядь… Сука, скажи… – вырывается с дрожью и хрипом. – Скажи, что моя!

– Боже, Артем… Боже… – лицо сухое, а по голосу, словно плачет. Распахиваю глаза, чтобы видеть ее. Она уже смотрит. – Я не хотела тебя ранить… Я сама была убита… Что еще мне в тот момент было думать?

– Что, блядь? Что?! Да что угодно! Можешь верить во вмешательство космоса, зеленых, мать твою, человечков, ебаное колдовство, но никогда, блядь, не сомневайся во мне! Все на хуй, понимаешь? Все! А между нами должна быть нитка, как канат!

– Может ты и прав, но… Но не получается… Ничего у нас не получается, Чарушин… И уже не получится!

Последнее бьет особо мощно. Сплющивает грудак и крошит, на хрен, все содержимое.

– Почему? – выталкиваю упрямо.

Да я, похоже, не только лоб расшибу, доказывая обратное. Уже ведь наизнанку вывернулся не раз. Чего мне еще опасаться? Что, блядь, может меня остановить? Да ничего. Ничего!

– Ты же видишь, что у нас дома происходит? – выдает со стоном. – После того, как ты избил Павла, все очень плохо! Настолько плохо, что словами не передать… – бросает размыто.

Я копаюсь в себе, в ней, в той информации, что мне передавала Соня – пытаюсь принять всем весом. И, судя по всему, проваливаюсь вместе с этим грузом куда ниже земного ядра.

Все в глазах Лизы… Но что именно?

– Свадьба скоро, Артем… Скоро! И нет смысла нам раскачивать эти качели, растягивать агонию и пытаться еще что-то урвать. Нет смысла, Артем! Так только хуже. Давай, оставим, как есть… Не причиняя друг другу лишней боли.

– Лишней? – хриплю и зависаю. Она не отвечает, а я сам такую чухню мысленно раскручиваю, что тупо стремно озвучивать. – Давай, четко по точкам, – выдаю в душевном размахе грубовато. – Веришь, что я про алко не в курсах был?

Лиза думает. Она еще, блядь, думает! Но, в конечно итоге, все же признает:

– Верю.