Спорим, будешь моей

Кто-то… Я сама и всадила…

Физически сложно разорвать этот мучительный зрительный контакт. Я себя от Чарушина, словно отрезаю. Резко наклоняю голову, пока волосы не скрывают лицо. Всхлипывая, прижимаю к дрожащим губам ладонь.

– Прости… – выдыхаю потерянно.

И быстро сажусь в машину.

Павел ничего мне не говорит. Просто заводит двигатель и выезжает на дорогу. Проходит минута, вторая, третья – смотрю на горящий оранжевой подсветкой циферблат. И медленно пропускаю в сознание удушающую мысль.

Я его там оставила… Я его оставила… Оставила, уехав с другим… Оставила!

В ужасе от того, что чувствую… В ужасе от того, что чувствует ОН!

– Что за праздник? – прорывается в мой распухший и горячо-пульсирующий мозг спокойный голос Павла.

– День рождение, – шепчу я.

И понять не могу… Где стыд? Где страх? Где паника? В отношении Задорожного и того факта, где он меня поймал, ничего такого нет.

Беспокоюсь только о Чарушине. Поймет ли? Грустно ли ему? Больно? Что делает?

Тело начинает бить дрожь.

– Почему не говорила о своих планах? – спрашивая, неодобрительно смотрит на мои оголившиеся колени.

Никак не комментирует мой внешний вид. Да и ярости я не замечаю. Павел, как и всегда, очень сдержан.

– Ты разочарован? – отражаю так же спокойно.

Отстраненно замечаю, как раздувается на глубоком вдохе его мощная грудь и как опадают на медленном выдохе плечи.

– Удивлен.

– Я ничего плохого не делала, – оправдываюсь.

И сама на себя злюсь. Сама себе неприятна в этот момент. Сама себе ненавистна. До такой степени клокочет и зудит это чувство в груди, что впору в безумии разодрать ногтями.

– Я и не говорил, что делала, – отзывается Павел. Этот тихий ровный голос с трудом добирается до моего сознания. Уши от одуряюще стучащего пульса закладывает, а мозг и вовсе начинает подвисать. – Я ведь знаю тебя, Лизавета. Знаю, какая ты.

Пульс ускоряется. Молотит так, что кажется, вот-вот прорвет тонкую кожу на висках. А еще у меня возникает ощущение кровоизлияния. Внутреннего. А потом риск и внешнего – через нос и уши, которые не выдерживают этих слов.

Я… Я – дрянь… Дрянь!

– Я ведь понимаю, почему ты это сделала, – продолжает Павел. Я же прикладываю все усилия, чтобы больше не слышать его. – Ты молодая. Естественно, что тебе хочется красиво одеваться и выходить куда-то в люди. Давай, договоримся. После свадьбы ты сможешь носить все, что посчитаешь нужным. В разумных пределах. Не настолько ярко, как сегодня, конечно… Это все-таки чересчур, Лизавета. Ты, если посмотришь на себя в зеркало, сама это поймешь, – после этого сдержанного и тактичного замечания, меня, наконец, охватывает стыд. – Мы будем ходить в гости. Ты не будешь сидеть в четырех стенах, как принято у вас в семье. Обещаю тебе.

– Почему… Почему ты здесь? – выдыхаю с хрипом.

Странным образом формулирую вопрос, но Павел понимает.

– Муж моей сестры таксист. Вечером ему стало плохо, но смену он пропускать не хотел. Им нужны деньги. Попросили меня на одну ночь заменить, – объясняет Задорожный тем же спокойным тоном. – Естественно, об этом никто не должен знать.

– Я никому не скажу, – отзываюсь машинально.

С некоторым облегчением выдыхаю, когда машина останавливается.

Мы у моего дома. С Павлом Задорожным. С моим будущим мужем.

А должны были быть с Чарушиным у него на даче… Новая вспышка боли.

Как он? Что делает?

– Извини, конечно, но я должен спросить, – нарушает Павел образовавшуюся тишину. Поднимаю на него взгляд. Неосознанно изучаю лицо. Трудно назвать его красивым. Однако, если отбросить предвзятое отношение, он по-своему привлекателен и, что немаловажно, добрый и уравновешенный. Одно мне не нравится… То, что я улавливаю в его глазах сексуальный интерес. Мне неприятно. Горло подпирает тошнота. И вообще, вероятность прорыва и последующей истерики все выше. Я на грани. – От тебя несет спиртным. Ты что-то употребляла?

Удивляет настолько, что все реакции, как морской отлив, сходят. Тело обмораживает каким-то внутренним холодом. До озноба. До выразительного передергивания плечами и летучими иголкам вниз по спине. До паралича.

– Нет… – выдаю, как только удается овладеть собой. – Меня облили шампанским.

– Кто облил?

Шатохин… Коктейль… Головокружение… Жар…

– Какой-то парень… М-м-м… Случайно… Оно выстрелило из бутылки…

– Понятно, – заключает и замирает.

Слишком долго меня разглядывает. Зачем? Без каких-либо подозрений и видимого укора. Просто я ему нравлюсь. Сейчас понимаю это.

Вдыхаю витающий в салоне аромат одеколона. Принимаю отупляющую мысль, что скоро буду ощущать этот запах на регулярной основе.

Он чужой. Не противный. Напротив. Просто не мой. Не тот, который мне нужен. Не тот, которым я живу.

– Мне пора, – отворачиваюсь практически сразу, как эти слова слетают с моего языка.

Выходим из машины одновременно. Павел провожает до самой двери. Я иду, повесив голову. Стараюсь лишний раз не дышать.

– Я завтра заеду. Сходим куда-нибудь.

Только этого не хватало!

– Конечно. Только не очень рано. По субботам мы с Соней занимаемся стиркой.

– Во сколько примерно будешь свободна?

– После трех, – признаюсь неохотно.

– Тогда договорились, – улыбается Павел.