Спорим, будешь моей

Бьет словами, интонациями, посылом. Движение тока по моей воспаленной нервной проводке ускоряется. И нет ему дела до того, что местами встречаются мелкие повреждения – выпускает с треском искры. Молниями в плоть, импульсами в кровь – замыкает. Коротит с перекатами. Мощно.

– Я не могла иначе, пойми…

– Могла! Мать твою, могла же!

Кричит, выплескивая слишком много эмоций. Больше, чем я способна выдержать. Врываются они в меня. Просачиваясь сквозь стратегически опасные повреждения нервных волокон, проникают в самую суть меня. В ту часть, к которой даже я открытого доступа не имею. Контролировать возможности нет.

Сорвалась?

Нет-нет-нет… Цепенею. Проживаю. Глушу.

Зрительно нахожу спасительную точку – чуть выше правого плеча Чарушина. Должно быть, со стороны выгляжу преступно равнодушной, игнорируя его взгляд, но иначе я сейчас не могу.

Удается выровнять дыхание. Законсервировать засбоившую систему за рваными тканями. Только сердце продолжает разбалтывать. Работает, как центрифуга. Не иначе. Колошматит со странной амплитудой, задавая не просто вращения… Выкручивает меня. Выжимает душу.

– Посмотри на меня! Посмотри, блядь, и ответь мне на один вопрос.

Заранее боюсь этого вопроса. Но пытаюсь не выдавать страх. Кажется, только я и держу в это мгновение наше общее равновесие. Не могу позволить, чтобы Чарушин расшатал то, что так страшно кипит где-то там, глубоко внутри меня.

Смотрю, сохраняя видимое спокойствие.

Больно. Пробивает ведь взглядом в самую сердцевину моей агонии. На высокой частоте пульсации какие-то ткани атрофируются. Вздыхаю, чувствуя мнимое облегчение.

– Лиза, ты со мной только до свадьбы?

И все. Конец перерыва. Новая вспышка сумасшедших эмоций. Трясет изнутри. Взрывает.

– Артем…

Он стискивает челюсти и, прикрывая веки, в каком-то отрицающем жесте мотает головой.

– Ты, блядь, не собираешься ничего менять, правда?! Не собираешься бороться?

– Я не могу! Не могу! – пытаясь донести свое бессилие, повышаю голос. – По договору я уже принадлежу Павлу! И когда он войдет в силу…

Не давая мне договорить, как-то сердито сжимает прохладными и влажными ладонями мои голые плечи. Кожу пронизывает миллионами горячих игл.

Чарушин щурится. Вглядывается, будто впервые меня видит.

– Кому ты принадлежишь? – цедит глухо и хрипло. Смотрит, выдавая такой вулкан страстей, что все мое тело перебивает дрожь. Он же дышит так, словно кислорода не хватает. Стискивая все крепче, не позволяет отвернуться. Перекачивает в меня этот раскаленный поток своих эмоций. Сталкиваясь с моими, они приближают нас к катастрофе. Накачавшись этой бешеной смеси, теряем первые рычаги контроля. – Кому ты, блядь, принадлежишь?! – криком накрывает. – Ты серьезно? Нет, ты, мать твою, издеваешься!

– Я же и раньше тебе говорила… – оправдываюсь, потому что страшно и больно. В остальном мало, что соображаю. – Я дала клятву и мои родители…

– Замолчи! Замолчи, блядь… – вроде и грубо выталкивает. Но вместе с тем такое отчаяние и искренность с этими грязными словами выказывает. – Сука… Сука… – качая головой, пытается справиться со всем, что на нас обрушилось.

А потом… Чарушин совершает какую-то резкую неожиданную подсечку. Я, естественно, сразу же теряю равновесие. Падаю, не успев и охнуть. Он ловит, когда кончики моих волос касаются кафеля. Замирая в этом непонятном положении, ошарашенно смотрим друг другу в глаза. Два рваных натужных вдоха – двусторонний обмен. И уже после этого, действуя с какой-то маниакальной осторожностью, Артем укладывает меня на пол.

Мои волосы, моя кожа, мое платье – все намокает и тотчас втягивает холод. Ведь брызги и лужицы из бассейна не успели высохнуть, а кафель прогреться. Оказывается, тепло лишь в воздухе кружится. В остальном дом, как и прежде, долго прогревается.

Дрожу так сильно, словно меня в этой луже воды еще и к какому-то источнику тока подключили. Инстинктивно впиваюсь в плечи Чарушина. Требую заземления. Хотя куда уж плотнее… В какой-то бессознательной панике царапаю его влажную и разгоряченную кожу.

Он нависает. Не просто в глаза смотрит. В какой-то момент зрачки Чарушина расширяются, и процессы, что там происходят, ломают все границы. Он будто внутрь меня проникает. Сливаемся в одно целое, пока Артем не хрипит, разрывая пространство вокруг нас горячим намерением:

– Сейчас я покажу тебе, кому ты принадлежишь.

Острая вспышка беспокойства – что-то не так в его словах. Нечто большее, чем я привыкла. Но осознать до конца не удается. Практически сразу меня, будто в вихре закручивает, и все, что получается – это сохранять дыхание, которое уже достигает невообразимых и пугающих частот.

Чувствую губы Чарушина на своих губах. Он приникает, но не проникает. Растапливая, на нерве заставляет желать большего. Прикрывая веки, подставляюсь дразнящему и вместе с тем агрессивному напору. Обжигает настолько, что по коже новые импульсы жара расходятся.