Спортивный журналист

И он с благодарной ухмылкой покачивает головой.

Развеселился, надо же. Все, что его тревожило, вдруг ушло куда-то. Атлантик-Сити. Слабые звенья. Неисправные распорки. Шпионы. Преступники, которых он когда-нибудь станет арестовывать и шутливо разговаривать с ними на долгом пути к участку. Все ушло. Вот уж чего я от него не ожидал. Он умеет забывать и быть счастливым – это по-настоящему сильная его сторона. Его ждет вкусная еда. Телевизор, который покажет какую-нибудь игру. Пиво. Простые цели, лежащие за грозовым фронтом жизни. Не так уж и плохо, если особо не задумываться.

Когда мы выходим во двор, Викки демонстрирует мне великолепнейший удар по шару – ноги широко расставлены, молоток покачивается между ними, как маятник, шар уходит по хорошей прямой, и Викки довольно вскрикивает. Я, по природе своей, предпочитаю во всем боковой подход, к тому же я немного играл в гольф и в «Сиротских соснах», и когда только еще женился на Экс. Кроме того, я предпочитаю наносить удар одной рукой и потому на «касания» не покушаюсь. Я бью, Викки окидывает меня мрачным, неодобрительным взглядом и с пущей прежнего агрессивностью встает у своего шара, раздвинув ноги и поддернув юбку выше колен, чтобы произвести прямой маятниковый удар. Ко времени, когда я прохожу воротца, она успевает одолеть половину маршрута, впрочем, я уже впал в легкую дремотность и об игре почти не думаю.

Детройтская погода добралась наконец и сюда, пусть и не в столь бурном виде. Прежнего неистовства в ней нет, она довольствуется резкими порывами ветра и редкой ледяной моросью, умеренным пригородным дождичком. Правда, освещение стало иным, воскресная янтарность сменилась послеполуденным аквамарином. В сущности, находиться на свежем воздухе, вне стен дома сейчас чрезвычайно приятно даже при том, что играть мы вынуждены под взглядом распятого Христа. Куда подевался отец Викки, хотел бы я знать? Следует ли мне считать его отсутствие дурным знаком, выражением неприязни? Следует ли задаться вопросом, что я, собственно, здесь делаю? В конце концов, я сюда приглашен, а на меня неотвратимым образом наваливается чувство, что я одинок здесь, как кочевник в пустыне.

– Ну что, нравится тебе игра? – спрашивает Викки. Ей удалось подвести свой зеленый шар достаточно близко к моему желтому и хлестким щелчком отправить его по траве в цветочную клумбу, где он и затерялся среди растущего у стены дома львиного зева.

– Я вроде бы неплохо справлялся.

– Ступай возьми другой шар. Красный. Они приносят удачу.

Викки стоит в позе лесоруба, положив молоток на плечо. Ей осталось пройти всего пару воротец, но она притворяется, будто хочет, чтобы я нагнал ее.

– Я сдаю партию, – говорю я и улыбаюсь. – Чего?

– Так говорят шахматисты. Я тебе не пара.

– Это неважно. Сам же вызвался играть, а теперь отказываешься. Иди за шаром.

– Нет, не пойду. Я плохой игрок, сызмальства таким был.

– Техасцы в крокет на деньги играют. Там к нему относятся очень серьезно.

– А я – нет, потому в нем и несилен.

Я сажусь на сырую ступеньку веранды, рядом с ее красными туфельками, чтобы полюбоваться зеленоватым светом и прелестно изгибающейся улицей. Этот змеевидный полуостров – дело рук предприимчивого застройщика, который привез его сюда на грузовиках и создал на месте болота. Неплохая была идея. Если закрыть глаза, что я на миг и делаю, можно представить, что ты в Хайанис-Порте.

Викки возвращается к своему зеленому шару, бьет по нему, но небрежно, на мой манер, чтобы показать, что делает это не всерьез.

– Девочкой я смотрела «Алису в стране чудес», вместе с Кэйдом. Знаешь этот фильм? – Она поворачивается ко мне проверить, слушаю ли я. – И в том месте, где они играют в крикет головами страусов, – или что это были за розовые птицы? – разревелась во все горло, решив, что птичек для этого убили. Даже в малом возрасте ненавидела, когда кому-то причиняют боль. Потому и пошла в медсестры.

– Фламинго, – улыбнувшись, говорю я.

– Это фламинго были? Ладно, теперь я знаю, кого оплакивала. – Хлесткий удар. Зеленый шар катится к полосатому колышку, но сворачивает влево. – Ну вот, это ты виноват. На целую милю промазала.

Она стоит, раздвинув бедра, овеваемая ветерком. Я смотрю на нее и испытываю жгучее желание.

– Играть ты ни во что не играешь, но все время пишешь об играх. Все у тебя задом наперед.

– Мне это нравится.

– А как тебе понравился старичок Кэйд? Душка, правда?

– Хороший парень.

– Если бы он позволил мне приодеть его, был бы еще лучше, точно тебе говорю. Кэйду подружка нужна. А он помешался на работе в полиции.

Викки подходит ко мне, садится ступенькой ниже, расправляет под собой юбку, обнимает колени. Сладкий запах ее волос. Поднявшись наверх, она не пожалела «Шанели № 5».