Способы думать. История и общество, дискурс и концепт

— Ты, прав, Сократ! Безусловно, прав!

— Опять двадцать пять… — пробубнил Иван. — И этого мы не понимаем, и того… Чего тут не понимать-то? Свобода — она и в Африке свобода! Свобода — это когда…

— Когда что? — не понял Сократ.

— Когда можно делать что хочешь! — выпалил Иван.

— Кто ж тебе запрещает? — удивился Сократ.

— Да все! Вот взяли и уволили меня с работы. Это что, свобода такая, дорогой товарищ?! Конечно, не свобода!

— Можно подумать, что свобода в твоём понимании — это возможность работать… — скептически заметил Полемарх и пренебрежительно ухмыльнулся.

— Ну, плохой пример, — нехотя согласился Иван. — Ладно. Но вот было бы у меня денег до… В общем, много. Вот это была бы свобода!

— Сложную ты тему затронул, Иван! — Сократ даже всплеснул руками. — Ведь ничто так не лишает человека свободы, как деньги… Разве не так?

— Конечно, не так! — продолжал настаивать Иван. — Кого это деньги лишают свободы, интересно? Наоборот! Хотел бы я на таких «несчастных» посмотреть! Скажут тоже…

— Рассуди сам, Иван, — сказал Сократ. — Деньги ниоткуда не берутся, их необходимо заработать. А чтобы их заработать, нужно наняться к кому-нибудь на работу или самому начать дело, то есть взвалить на себя ещё большую ответственность и все связанные с этим риски. Или я неправ?

— Ну, теоретически… — протянул Иван.

— Сугубо практически, — перебил его Сократ. — Именно практически!

— Ну да. Ладно, — Иван был вынужден согласиться.

— Но и кроме того, — не унимался Сократ, — если у тебя есть деньги, ты должен постоянно думать о том, как не потерять их. Ты можешь лишиться их множеством разных способов, особенно в условиях, как мы выяснили, когда власти нет ни у кого. То есть ты заложник тех денег, которые тебе же и принадлежат.

— Ладно-ладно! Согласен… — Ивану стало даже как-то не по себе, хотя, казалось бы…

— Следовательно, ты не будешь спорить со мной, что деньги — это то, что лишает человека свободы, а вовсе не то, что даёт её, как тебе раньше казалось.

— Пожалуй… Хотя с деньгами куда лучше, чем без них.

— Кто бы спорил с этим, Иван! Конечно! Но мы же говорим о свободе…

— Но есть ещё свобода собраний, свобода выбора… — насупился Иван, которому явно не хотелось сдаваться.

— Правильно ли я понимаю, Иван, что тебя волнует не твоя свобода, а свобода политическая? — уточнил Сократ.

— Ну, например…

Иван ответил уклончиво, ведь никакой политической свободы он в действительности не искал, не хотел так, чтобы прямо хотеть, и вряд ли бы вообще смог осмысленно ею распорядиться, если бы перед ним этот вопрос поставили. Но тезис о том, что «политической свободы» в стране нет, засел в нём крепко. Да и соглашаться с Сократом у него не было никакого желания, просто так — «из принципа».

— Что-то неуверенно он сказал это, — заметил Полемарх.

— Ничего странного, Полемарх, — ответил ему Сократ. — Как я вижу, наш молодой друг просто привык так думать, но вряд ли испытывает на себе «политическую несвободу»…

— А может, и испытываю! — недовольно буркнул Иван, которого задел покровительственный, как ему показалось, тон Сократа. — Вы что, думаете, у меня нет политической позиции?!

— Тогда хотелось бы услышать, в чём она состоит! — Полемарх рассмеялся своим раскатистым басом.

Ивану почувствовал неловкость. Да, сказать на это ему, по правде говоря, было нечего. Но такое высокомерное отношение Полемарха его раздражало.

— И нечего смеяться, я ничего смешного не сказал! — обиделся Иван. — Моя политическая позиция очень простая — должна быть политическая свобода! Это что, скажете, не позиция?..

— Вполне, — согласился Сократ, который оставался всё это время совершенно серьёзен. — Это позиция. Только давай попробуем понять, о чём именно ты говоришь…

— Опять! — Иван разозлился. — Ну и очём же я говорю, интересно мне узнать?!

— Вот и я думаю, Иван, — развёл руками Сократ. — Политическая позиция, если мы действительно имеем в виду политику, а не что-то другое, предполагает, что ты, Иван, хочешь добиться чего-то не только для себя, но и для других. И в первую очередь — для других. Ведь речь идёт о жизни Полиса, а не о твоей личной.

— Так… — Иван задумался.

— То есть ты хочешь, — продолжал Сократ, — чтобы другие люди говорили то, что они хотят, делали то, что они хотят, выбирали тех, кого они хотят… Такова ведь свобода? Ты согласен со мной, Иван?

— Ну, это правильно, конечно… — неуверенно ответил Иван, чувствуя, что беседа получила неожиданный поворот.

— Но уверен ли ты, Иван, — продолжал Сократ, — что тебя устроит всё, что будут говорить или делать другие люди — жители твой страны, твоего Полиса? Готов ли ты к их выбору, если речь пойдёт о выборах? Всякий ли результат тебя устроит?

Ивану тут же почему-то привиделся полицейский, арестовывающий его за «распитие спиртных напитков в неположенном месте», а потом как-то сразу, буквально встык, — гей-парад, идущий аккурат мимо Патриарших, и ещё через мгновение — шествие «русских нацистов», проверяющих случайных прохожих на предмет чистоты славянских корней, а у Ивана бабушка вроде как была еврейка наполовину… Чур меня, чур.