Спроси у марки

Ей, видите ли, интересно! Понял я, что сопротивление бесполезно, и Юране глазами показываю: давай, мол, действуй, никакой обиды не будет! Вернулся обратно к доске, жду. И класс ждет.

— В чем ты сомневаешься, Юрасов? — спросила Людочка. — У тебя есть еще вопросы к Тихонову?

— Есть! — хмуро ответил Юраня. — Может, ты, Гош, про награду напутал?

Вот тут мне тоже интересно стало: как он будет доказывать, что я приврал? Ведь даже Людочка ничего не заметила!

— Нет, — говорю, — ничего я не напутал. Орден Кутузова!

— А какой степени?

Про степени я вообще никогда не слыхал. Кто их знает, сколько их всего? Но быстро сообразил: раз их несколько, то первая уж обязательно имеется. И весело отвечаю:

— Первой!

Гляжу, Юраня даже сморщился от моего ответа, вроде ему в манной каше комок попался. И все-таки он еще сделал попытку смягчить удар:

— Кто-то из вас двоих напутал: или ты, или автор.

Мне и взаправду стало легче: вроде бы не я один виноват.

— В чем ты, Юрасов, сомневаешься? — повторила Людочка. — Объясни нам, пожалуйста! Почему ты думаешь, что в рассказ Тихонова вкралась ошибка?

Ай да Людочка! Ну, молодец! Вот ведь, оказывается, что можно одним только словом сделать! Понимаете? Я вроде бы совсем не виноват. Это все ошибка виновата! Кралась она, как разбойник, потихоньку, ночами, поэтому я ее, негодную, и не заметил. И вкралась! Какой же с меня после этого спрос?!

Юраня тоже за это слово ухватился:

— Конечно, ошибка могла и в типографии вкрасться, когда рассказ печатали.

— Какая же ошибка, Юрасов?

— Пустяки! Дело в том, что в сорок первом ордена Кутузова еще вообще не было. Его ввели или правильнее — образовали… нет, учредили в июле сорок второго года. А третью степень — в начале сорок третьего.

Будь на месте Юрани кто-нибудь другой, тут бы еще бабушка надвое сказала, верить ему или нет. Но это сказал Юрасов!

Борька все-таки спросил:

— А почему ты Гошку допрашивал, чем командовал этот капитан? И про степени у ордена. Какая тебе разница?

— Туда тоже ошибка вкралась… Первая степень давалась только командующим фронтами и армиями. Еще — их заместителям и начальникам штабов. Так что, сами понимаете…

Все понимали. Гол был чистый, спорить — только людей смешить.

— И откуда только ты все это знаешь? — восхитилась Надя Песенко. — Вот я бы ни за что!

Людочка меня на место посадила и тоже созналась, что про степени да когда введен ничего не знала.

Есть учителя, которые ни за что бы не признались, а Людочка молодчага, все по-честному, даже спасибо Юране сказала и попросила рассказать, откуда он все это узнал.

— Сперва из каталога, — ответил тот.

— Из какого каталога? — удивилась учительница. — Орденов? Разве есть такой?

— Нет, — улыбнулся Юраня. — Не орденов. Марок.

— Марок? При чем здесь марки?

— А они при всем!

И поехал, и пошел! Про то, как каждую марку изучает, как в энциклопедиях смотрит, еще в какие-то книжки лазит. У него, оказывается, главная тема — о войне, он ее по дням знает, так что ордена ему это так, вроде разминки.

Про меня все и думать забыли, я теперь всем неинтересный стал. Только уже после звонка завуч сказала Людочке, Борька сам слышал:

— Тихонов вам, конечно, помог создать проблемную ситуацию, но лентяй он невероятный, я это вам еще после прошлого урока говорила и своего мнения менять не намерена.

Ну и пусть! Ситуацию какую-то еще выдумала! Больно мне надо помогать проблемы кому-то создавать. У меня и своих хватает!

ПИСЬМО ИЗ ПРОШЛОГО

История восьмая, печальная.

Воскресный черный рынок в лесу Григорий Александрович Боровой называл «поганкой», посещать его считал унизительным. И все-таки иногда не выдерживал, унижался: садился, проклиная себя за малодушие, на троллейбус и ехал в лес, к больнице пароходства.