Спросишь опять - отвечу “да”

Внезапно ожили их рации. С самого утра шли обычные переговоры, вызовы и ответы, но сейчас всё звучало иначе. Фрэнсис прибавил громкость.

Сообщили о выстрелах и возможном грабеже в продуктовом магазине по адресу Южный бульвар, 801. Фрэнсис посмотрел на дверь кафе: Южный бульвар, 803.

Человек за стойкой указал на что-то, находившееся по другую сторону стены. “Доминиканцы” - сказал он, и это слово зависло в воздухе.

“Я не слышал выстрелов. А ты?” - спросил Фрэнсис.

Но диспетчер повторил вызов. Дрожь пробежала по всем внутренностям Фрэнсиса, но, нащупывая рацию, он направился к двери.

Фрэнсис шёл впереди, Стэнхоуп - чуть сзади. Оба новобранца расстегнули кобуры пистолетов, подходя к двери магазинчика.

“Может подождать?” - спросил Стэнхоуп, но Фрэнсис продолжал двигаться вперёд. Мимо пары телефонов-автоматов, мимо вентилятора выдувающего воздух. “Полиция!” - крикнул он, заходя вглубь магазина.

Если во время ограбления там и были покупатели, то сейчас их не было видно.

“Глисон” - сказал Стэнхоуп, кивая в сторону забрызганных кровью сигаретных коробок позади кассового аппарата.

Узоры выглядели как чьё-то сердцебиение: кровь, на вид более фиолетовая, чем красная, доставала до потолка с пятнами от протёков, густо оседая на ржавой вентиляционной решётке. Фрэнсис быстро глянул на пол позади кассы, а затем пошёл по кровавому следу, тянувшемуся в сторону ряда полок. След заканчивался рядом с хозяйственным чуланом – там, в разрастающейся луже крови, лежал на боку человек с безжизненным лицом.

Пока Стэнхоуп вызывал подкрепление, Фрэнсис прижал два пальца к мягкой впадине под челюстью мужчины. Затем он распрямил руку мужчины и приложил те же два пальца к его запястью.

“Слишком жарко для всего этого” - сказал Стэнхоуп, нахмурившись при виде тела.

Он открыл стоящий рядом холодильник, вытащил бутылку пива, ударом о край полки сбил с неё крышку, и залпом выпил.

Фрэнсис думал о городе, про который рассказывал Стэнхоуп. Где можно ходить босиком по прохладной, влажной от росы траве.

Никто не может предсказать, как повернётся жизнь. В реальности никто не может попробовать что-нибудь, посмотреть, понравится ли ему это - слова, которые он сказал дяде Пэтси при поступлении в полицейскую академию. Потому что ты пробуешь, попробуешь и попробуешь и вдруг понимаешь, что это теперь твоё.

Всего минуту назад он стоял в болоте по другую сторону Атлантики, а теперь вдруг стал полицейским. В Америке. В самом худшем районе самого известного города в мире.

Когда лицо мёртвого приобрело пепельный оттенок, Фрэнсис подумал о том, как неестественно тот выглядел. Как вытянута его шея, а подбородок вывернут вверх - словно у утопающего, пытающегося дотянуться до поверхности воды.

Это было всего второй мертвец для него. Первый, утопленник, всплывший в апреле в нью-йоркской гавани, был неузнаваем, и, возможно, поэтому не выглядел реальным. Лейтенант, который тогда взял его с собой, посоветовал Фрэнсису склониться через борт лодки, чтобы его вырвало. Но Фрэнсис сказал, что ему это не нужно.

Он вспомнил, как братья-христиане говорили о том, что тело человека - это всего лишь сосуд, тогда как душа - это его путеводный огонь.

То первое тело, разбухший от воды кусок мяса, рассталось с душой задолго до того, как попалось Фрэнсису на глаза.

Но сейчас Фрэнсис видел, как душа покидает тело - шаг за шагом.

В старой доброй Ирландии кто-нибудь обязательно открыл бы окно, чтобы позволить душе человека спокойно уйти. Но здесь, в Южном Бронксе, любая душа будет свободна лишь насколько позволяют четыре стены.

“Придержи дверь открытой” - сказал Фрэнсис Стэнхоупу - “Здесь невозможно дышать”.

Но вдруг что-то услышал и замер, положив руку на пистолет.

Стэнхоуп смотрел на него широко раскрытыми глазами. И снова раздался этот еле слышный шорох кроссовок по линолеуму - как будто кто-то слушал, как прислушивается Фрэнсис. Три человеческих сердца бились в грудных клетках, ещё одно лежало неподвижно.

“Выходи с поднятыми руками” - сказал Фрэнсис, и тут же увидел его: высокого худощавого подростка в белой майке, белых шортах и белых кроссовках, прячущегося в тесном пространстве между холодильником и стеной.

Часом позже Фрэнсис держал руки подростка, окуная каждый палец в чернила и делая отпечаток на карточке, потом четыре пальца вместе, потом большой палец. Сначала левую руку, затем правую, потом снова левую. Для трёх картотек - местной, штатской и федеральной. После первой серии отпечатков установился своеобразный ритм: взять палец, сделать отпечаток, отпустить. Руки подростка были тёплыми, но сухими, и если он нервничал, то Фрэнсис этого не заметил.

Стэнхоуп уже составлял протокол. Продавец умер задолго до того, как приехала машина скорой помощи, и теперь здесь сидел его убийца с мягкими как у ребёнка руками и хорошо ухоженными чистыми ногтями. К третьей серии отпечатков он уже понял, что надо делать, и начал помогать Фрэнсису.