Спрут

Энникстер и Вакка внесли ящик в гостиную, и Энникстер, вооружившись молотком, стал энергично его взламывать. Вакка по знаку матери скромно удалился и закрыл за собой дверь. Энникстер с женой остались одни.

— Скорей, скорей! — торопила Хилма, танцуя вокруг ящика. — Интересно, что это может быть. Как ты думаешь, кто бы мог нам его прислать. И тяжелый какой! Что тут может быть, а?

Энникстер поддел молотком край верхней доски и, поднапрягшись как следует, отодрал ее. Доски были скреплены поперечными планками, образуя крышку, которая и отскочила целиком. Сверху была настелена стружка, а на ней лежало письмо. Оно было адресовано Энникстеру и отпечатано на бланке какой-то лос-анджелесской торговой фирмы. Энникстер только бросил на письмо взгляд и тут же схватил его, пряча от Хилмы.

— А, знаю, что это такое, — сказал он небрежно, пытаясь оттереть ее от ящика. — Так, ерунда. Ничего интересного — части для машин. Можно и не смотреть.

Но она уже разгребла стружку. Под ней в специальных рамах лежали две дюжины многозарядных ружей системы «Винчестер».

— Ой, что это?.. Зачем?.. Для чего? — растерянно лепетала Хилма.

— Я же говорил тебе, что тебя это не касается, — сказал Энникстер. — Все это так, ерунда… Давай-ка лучше пройдемся по комнатам.

— Но ты же сказал, что знаешь, что это такое, — возразила она в недоумении. — Уверял, будто это части для машин. Ты что-то скрываешь от меня? Скажи, что это значит? Зачем тебе прислали… все это?

Она взяла мужа за локоть и пристально посмотрела ему в глаза. Она уже кое-что поняла. Энникстер это почувствовал.

— Видишь ли, — начал он неуверенно, — может, ничего еще и не будет… но понимаешь, этот наш Союз, допустим, железная дорога попытается захватить Кьен-Сабе, или Лос-Муэртос, или какое-нибудь другое ранчо, так вот мы и решили… члены Союза, я хочу сказать, что мы этого не допустим. Вот и все.

— А я-то подумала, — печально сказала Хилма, испуганно пятясь от ящика с винтовками, — а я-то подумала, что это нам свадебный подарок!

Таково было их возвращение домой, таков конец их свадебного путешествия. После ужасов предыдущей ночи, оглашаемой выстрелами, когда где-то совсем рядом произошел грабеж, сопровождавшийся убийством, они сразу же попали в атмосферу волнений и страхов готовившейся облавы, видели силуэты вооруженных всадников на горизонте и получили наконец вместо свадебного подарка ящик винтовок. Энникстер сознавал, что в любой момент обстановка может сложиться так, что ему придется ценой собственной жизни защищать дом, в который он вводит свою молодую жену.

Время шло. Быстро пролетели недели. Магнус Деррик и Остерман вернулись из Сан-Франциско, так и не выяснив, что замышляет Корпорация. Лаймен был уклончив, сказал, что ему не удалось узнать, как продвигаются их судебные дела в Вашингтоне. На этот счет у него нет никаких сведений. Исполнительный комитет Союза, собравшись в Лос-Муэртос на короткое совещание, обсудил лишь мелкие текущие дела. Предложенный Остерманом план вступить с Правлением дороги в переговоры провалился, так как Корпорация отказалась от всяких обсуждений, настаивая на безоговорочном принятии фермерами новых расценок на землю. Выяснить, входят ли, по мнению Корпорации, Лос-Муэртос, Кьен-Сабе и другие ранчо, расположенные вокруг Боннвиля, в число ферм, чьи апелляционные жалобы рассматриваются в данный момент Верховным судом, тоже не удалось.

Между тем волнение, вызванное в округе налетом Дайка на поезд, не улеглось. На городских улицах, на перекрестках дорог, за обеденным столом, в конторах, банках и магазинах только о том и говорили. Берман расклеил по всему городу объявления, обещая пятьсот долларов награды тому, кто доставит в полицию бывшего машиниста живым или мертвым, а транспортная контора добавляла к этой сумме еще столько же. Округ кишел отрядами вооруженных винтовками и револьверами всадников, набранных в Висейлии и Гошене; к ним присоединилось несколько жителей Боннвиля и Гвадалахары, кормившихся от дороги. Один за другим эти отряды возвращались ни с чем, в пыли и грязи, на загнанных лошадях, и на смену им посылались новые. Шериф округа Санта-Клара затребовал из Сан-Хосе ищеек в помощь преследователям; мелкие, с виду безобидные собачонки эти отличались пронзительным лаем. Из Сан-Франциско понаехали репортеры, которые засыпали вопросами каждого встречного, а иногда даже сопровождали вооруженные отряды. На дорогах по ночам слышался конский топот; без умолку звонили телефоны; «Меркурий» то и дело печатал экстренные выпуски; заходились лаем ищейки; об асфальт боннвильских тротуаров стучали винтовочные приклады; при каждом случайном выстреле весь город немедленно высыпал на улицу; батраки перекликались через ограды, разделяющие фермы, — словом, вся округа пребывала в крайнем возбуждении.