Спрут

— Имеются два других чека: один на четыреста, другой на шестьсот миллионов. Оба подписаны все тем же таинственным Джельсомино и содержат распоряжение о зачислении этих сумм на счет Куттоне. Вы могли бы уточнить мне, кто такой этот Джельсомино?

— Я? — пожал плечами подрядчик.— Об этом надо спросить у Куттоне.

— А он где находится?

Беллеми ответил с насмешливой улыбкой:

— Ниша в колумбарии номер девяносто семь, господин комиссар. Отдал богу душу на прошлой неделе.— И, широко разведя руками, добавил: — Что поделать, такое невезенье!..

* * *

Только теперь Каттани начал понимать, что имел в виду прокурор, когда сказал: «Надеюсь, что не окажу вам дурную услугу». Комиссар ощущал скрытую, но несомненную враждебность, люди держались с ним по-другому, чурались, избегали его. Постепенно, быть может неосознанно, распространялось чувство неприязни к комиссару. Кто по исконному недоверию к полиции, кто из корыстных побуждений, но, как это ни парадоксально, большинство населения города начало симпатизировать виновникам преступлений — в них видели порядочных людей, подвергшихся несправедливому преследованию.

Мальчишка-бармен, у которого он каждое утро пил кофе, в тот день подал ему чашку, чуть не швырнув в лицо. А когда Каттани положил на стойку пару монеток на чай, тот брезгливым жестом отказался от них.

— Скажи-ка,— нахмурившись, спросил комиссар,— что с тобой происходит?

— Я не желаю брать от вас чаевые.

— Почему же?

— Потому что из-за вас мой отец остался без работы. Вы велели опечатать стройплощадку, где он работал каменщиком.

Каттани счел нужным дать объяснение.

— К сожалению, эта стройка финансируется за счет доходов от торговли наркотиками.

— Наркотики, наркотики... Что ты нам морочишь голову? Ты у нас отнимаешь кусок хлеба, а вовсе не наркотики!

— Значит, по-твоему, я должен сидеть сложа руки?

— А я почем знаю? Если торговля наркотиками дает людям жить, так и ладно, не к чему ей мешать.

Комиссар понял, что продолжать этот разговор бесполезно.

* * *

Он вновь уселся за банковские документы. Сравнивал один текущий счет с другим, искал аналогий в финансовых операциях. Например, некоторые из них в точности повторялись в добрых двух десятках текущих счетов. Что это означает?

Обнаружилось, что с текущих счетов снимались огромные суммы. Точно через четыре месяца они возвращались на те же счета, почти удвоившись. Сравнив между собой более двадцати подобных счетов, комиссар смог установить, что деньги снимались с них в один и тот же день, а потом возвращались на все эти счета тоже одновременно — все записи имели одинаковую дату.

Когда Каттани потребовал объяснений от одного из владельцев этих счетов, то услышал в ответ: «Вы уж не сердитесь, но у меня сейчас не в порядке с головой. Врач сказал, что у меня нервное истощение и мне нельзя волноваться».

Все глубже изучая механизм этих денежных операций, комиссар установил, что все суммы, снятые с двух десятков счетов, были затем перечислены на два других счета — один на имя «Джельсомино» — Жасмина, другой на имя «Папаверо» — Мака. Используя эти Два условных имени, капиталы вынимали из банка; они возвращались умноженные четыре месяца спустя, для чего хозяева Жасмина и Мака осуществляли обратную операцию: вносили возросшие суммы и распределяли их по тем двадцати счетам, с которых их сняли.

— Насколько я понимаю,— сказал Каттани вкладчику, на имя которого был открыт один из этих странных текущих счетов,— вы позволяете использовать спешно объединенные капиталы для финансирования каких-то Кратковременных сделок. Как видно, весьма прибыльных. С головокружительно высокими процентами. Быть может, я ошибаюсь?

— Дорогой доктор,— невозмутимо ответил тот,— я в их финансовых делах совершенно не разбираюсь. Ими полностью занимается мой экономист.

— А где я могу его найти-?

— К сожалению, этому' экономисту не понравился наш г(>род, и несколько дней назад он уехал. Куда-то за границу.

Было совершенно невозможно вырвать у него хоть какую-нибудь информацию. Каттани решил попытать счастья с третьим вкладчиком. Прежде всего ему хотелось узнать, кто скрывается под красивыми именами Жасмина и Мака.

Как и ожидалось, новый вызванный стал прикидываться дурачком.

— Я ювелир и не занимаюсь политикой.

— А при чем тут политика?

— Когда дело идет об обмане, за этим всегда стоит политика,— изрек тот.

— Что ты мне пудришь мозги? — Комиссар чувствовал, как кровь ему бросилась в голову.:—Смотри, не заставляй меня потерять терпение. Слушай внимательна. Жасмин и Мак снимают с твоего счета большие деньги, а потом возвращают их почти удвоенными. Что это за дела, которые позволяют за столь короткое время заработать этакие суммы?

Собеседник съежился на стуле. У него была широкая физиономия, отвисшая нижняя губа открывала желтоватые зубы. Толстые, словно распухшие, пальцы были похожи на сардельки. Проведя платком по лбу, он вытер пот. Громко пыхтел и никак не решался ответить.

— Ну же, говори! — поторопил его комиссар.

Мужчина дернулся на стуле, словно от удара. Наконец нерешительно, против воли, произнес плачущим голосом: