Спуститься на землю (Колонизация — 2)

Поводок, за который держалась Нессереф, резко оборвал тсионги. Тосевитское существо улетело с шумом и трепетом крыльев. Цонги уставился так, словно не мог поверить своим глазным башенкам. Возможно, это было не так; домой прилетало меньше животных, чем сюда, на Тосев 3, и цонги не охотился там на летающих существ. Оно, вероятно, думало, что это существо не может ничего делать, кроме как медленно идти вперед. Пернатое существо преподнесло ему сюрприз, как и все виды тосевитских существ преподносили Расе неприятные сюрпризы.

“Пойдем”, - сказала ему Нессереф. “Я накормлю тебя чем-нибудь, даже если ты не сможешь поймать это животное”. Все еще выглядя так, как будто он думал, что его обманули, цзионги неохотно последовал за ним.

Пройдя полквартала дальше, он увидел другую птицу. Снова попытался напасть. Снова птица улетела. Снова цзионги казался удивленным. Это повторилось еще дважды, прежде чем Нессереф вернулась в свой многоквартирный дом. К тому времени она уже смеялась над тсонги - тем более что врожденное достоинство зверя казалось таким измотанным.

Она почти довела тсонги до жилого дома, когда мимо пробежал беффель - естественно, не на поводке. Самец, которому это более или менее принадлежало, крикнул: “Осторожнее там, Голденскейл!” Голденскейлу не хотелось быть осторожным. Это привело в ярость тсионги Нессерефа так, как не приводили в ярость птицы. И беффел тоже хотел сражаться. Нессереф пришлось тащить своего питомца остаток пути до входа.

“Тебе лучше быть осторожным”, - крикнула она мужчине с беффелем. “Твой маленький друг там будет чьим-то ужином, если ты не будешь”.

“Беффлем делает то, что делают беффлем”, - ответил мужчина, пожав плечами, в чем была доля правды. Он повысил голос: “Пойдем, Голденскейл! Иди!” Несмотря на его выразительный кашель, беффель продолжал делать то, что делал, что в данном случае включало противодействие цонги Нессерефа.

Тсонги попытался проломить стеклянную входную дверь, чтобы добраться до несносного беффеля. Вместо этого он врезался в стекло и выглядел еще более растерянным, чем когда птицы улетели. Нессереф отнесла его к лифту. Как только тсонги больше не могли видеть беффеля, он вернул себе свое достоинство. Несмотря на это, Нессереф задавалась вопросом, сможет ли она когда-нибудь вывести его на улицу на прогулку.

Лейтенант авиации Дэвид Голдфарб действовал по правилам, и он знал это. Канадское консульство в Белфасте потеряло интерес к приему его в качестве иммигранта, как только он оказался неспособным уволиться из королевских ВВС. Официальные лица в американском консульстве официально еще не сказали ему "нет", но и не подали никаких признаков того, что скажут "да".

И Ящерицы, на которых он возлагал столько надежд, подвели его. Со слов кузена Мойше, он сделал все возможное, чтобы заинтересовать командующего флотом судьбой угнетенного британского еврея, но его стараний было недостаточно. Гольдфарб верил, что Мойше действительно сделал все, что мог. Он просто хотел, чтобы это лучшее было лучше.

Поскольку этого не произошло, его оставили следить за экранами радаров, которые наблюдали за небом и космосом над Белфастом. Именно этим он и занимался, пытаясь не задремать в затемненной комнате, где размещались дисплеи радара, когда вошел пилот первого класса и сказал: “Вас к телефону, сэр”.

“Спасибо”, - ответил Голдфарб, и рядовой отдал честь. Голдфарб повернулся к сержанту Джеку Макдауэллу, своему напарнику по смене. “Ты будешь присматривать за вещами, Джек? Сомневаюсь, что я задержусь надолго”.

“Да, сэр, я сделаю это”, - ответил Макдауэлл своим сочным акцентом. Он не смотрел на Гольдфарба свысока за то, что тот был евреем, а если и смотрел, то держал это при себе. Ему даже не нужно было этого делать; его место в королевских ВВС было, скорее всего, более безопасным, чем у Гольдфарба.

Не желая зацикливаться на таких вещах, Дэвид похлопал летчика по плечу. “Веди, Макдафф”, - неправильно процитировал он и последовал за юношей по коридору в кабинет, где стоял телефон со снятой трубкой. Гольдфарб смотрел на это с теплой привязанностью, с какой птица смотрит на змею. Он опасался, что, скорее всего, Бэзил Раундбуш пытается втянуть его в новые неприятности - как будто у него и так их было недостаточно. Со вздохом он поднял телефонную трубку. “Гольдфарб слушает”.

“Привет, старина”, - сказал веселый голос на другом конце линии. Трех слов было достаточно, чтобы сказать Гольдфарбу, что обладатель этого голоса учился в Оксфорде или Кембридже, а до этого в одной из лучших государственных школ. Раундбуш, его мучитель, делал все это, но это был не голос Раундбуша. Это был не тот голос, с которым Дэвид был знаком сразу. Его владелец продолжил: “Давно тебя не видел - с тех пор, как мы вместе ловили официанток в Дувре, а?”